Дождь сакуры

(..." Каждую его капельку провожаю с грустью, уже ль она больше не будет такой, как однажды?" - вздохнул Кабуто и нехотя отошел от балкона своего дворца, на перила, крышу которого все падали тихо розовые ароматные лепестки)...
"Мне говорили мои дальние родственницы - Их Высочества Селестия, Луна - "Ты не грусти, в твоей стране же полно таких деревцев, и каждые из них цветут или цвели так же красиво"..." - размышлял молодой король дальнего края, где с алым солнцем тоже вставали и общались, играли, любовались черно-белыми мишками и маленькими лисичками неунывающие пони.
Они любили этого юношу-пони, который с тихим радушием проведет в покои, выслушает, поможет всеми силами, защитит, и каждая лошадка знала, что даже когда она спит, ее охраняют его чуткие карие глаза; приятно-зеленый с темно-синей крышей замок его был виден из любой точки дальней, сказочной страны...
"Может, они... правы?"... - задумчиво опустил взгляд Кабуто - на груди и плечах блестел массивный ошейник из сияющего металла мягкого зеленого цвета, капелькой в его середке был нежно-розовый камешек в форме... лепестка (все в тон аккуратненькой короне, все напоминало о сакуре!
Он еще раз поднялся в высоту на огромных сильных крыльях, чуть переливающихся, почти прозрачных как стекло, темно-синеньких, формой напоминавших не то крылья дракона, не то - бабочки - и совсем близко оказался белоснежная ягодка луны, от нее тихо-тихо падал сияющий пух на синие волны травы, на камешки и мостики, журчащие ручьи и... На живые розовые облака садов, шелестящие, дышащие, распускающиеся и сливающиеся с дождем лепестков, что, вроде бы, так были похожи на них, но...
"И все же - это моя сакура... - пони-правитель все раздумывал, осторожно опустил голову на массивные доспехи, в тон ошейнику, что охватывали передние его ноги, приземлившись на сгусток тумана, жемчужно мерцающей паутинкой пронизывающего синеву, - И пусть она в чем-то похожа на другие, не единственная на свете...".
Тут его щеки коснулась розовая капелька того сказочного дождя, что пришел так неслышно - она гладила его вырезанные черные контуры обводки бровок и глаз, уголка мордочки, так аккуратно, что ее прикосновение казалось лишь мгновением; и сколько было в нем одном - точно не желал улетать в неведомый край, боялся, что больше никогда не встретит уютной розовой мягкой перины из похожих на него, своего хозяина.
Кабуто прочувствовал это и посмотрел ему вслед, не обращая внимания на то, как ветер треплет ему коротенькую черную гривку, с длинной челкой, искристую, через которую чуть просвечивался его темно-синий лобик, как бы говоря ему: "Что тебе одна сакура, целые сады ее - твои!.. Не тревожься и радуйся!..".
Он полетел за ним, хотя сонные лунные лучики укрывали его темно-синюю фигурку дымкой дремы; летел, не оглядываясь, за цепочкой таких маленьких, в чем-то скромных, но таких родных ему светло-розовых лепестков (когда-то они впервые открывались под влажными глазками росы, они смотрели на большой и широкий мир, а он каждый день поливал, взрыхлял почву, смотрел на них и... наклонялся над хрупким невысоким деревцем, что родило их, и мягко обнимал, стараясь не помять), что, беспомощно кружась в порыве ветерка, уносились вдаль; летел, с трепетом осознав одно: "И, что бы ни было, это моя сакура!.. Я очень ее люблю, я, я... Не покину ее!..".
Миг всего этого снова отчетливо пронесся перед юношей-пони, он встрепенулся и остановился - а как же то тонкое черно-коричневое ароматное деревцо, которому, должно быть, совсем холодно без своего розового пуха? Как он красив, мягок, не хочется с ним расставаться, не хочется, чтобы он улетел...
Но деревцо... "А как же ты? - подумал о нем он, ощутив, как от душевных метаний у него часто бьется сердце, и оно шептало: "Кабуто, ты же говорил мне, что любишь ее... А готов бросить, только чтоб не расстаться с улетающим ее розовым дождем?.. Ты ли это? Или был влюблен лишь в ее цвет?.. Но он уходит... А она еще есть, все еще нуждается в тебе... Ее ли вина, что улетели те красивые лепестки?.. Ответь теперь - любишь ли ты ее?..".
"Да!" - закрыл глаза он и бросился обратно - в глубине дворца, незаметная, стояла взращенная им сакура, казалось, она поникла красивыми веточками, с них опадали и улетали последние лепестки.
"Я с тобой!.. Прости меня!" - одними глазами тихо произнес ей пони и, не боясь быть уколотым острыми холодными ветвями, обнял ее крыльями, стремясь передать тепло, согреть тревожным дыханием, невольно, как в беспамятстве, вызывая магию длинного острого темно-синего рога; а вокруг них все танцевал лепестками ветер, грозясь забрать последний лепесток, что Кабуто отчаянно придерживал грудью... Вдруг...
Он открыл глаза - перед ним стояла, как вырезанная из снега, сакура, робко переливающаяся в лунном свете, на веточках один за другим распускались... лепестки! Он оглянулся - в страну пришла неслышно зима - дождь все ронял капли, только теперь они были обыкновенными, быстро мерзнущими и покрывающими все вокруг белыми снежинками...
"Ты... Такая красивая!" - пряча слезы, прошептал дереву, что не переставал обнимать крыльями, он - холодный чудный невидимый ножик снежного мастера, вырезающий ее более тонкой и загадочной, пушистой от белого своего пуха, словно сделал сакуру птичкой, покрыв очаровательными перышками, но ранил и не дал взлететь (на ее ветках повисли тяжелые ягодки, переливающиеся, алые, приятные)...
Принца не усыпляло очарование ее красотой, нечто проводило в самую его душу каждую застывающую ягодку как слезу - она все грустит... Быть может, о лепестках, быть может, о том, что они летают; щемяще принял это в мысль Кабуто и решительно тихо кивнул головой, выпуская силу рога... И маленькая белоснежная бабочка, с алыми ободочками крыльев, светящаяся, с бледно-розовыми пятнышками в каждом крылышке в форме лепестка, радостно запорхала к луне...
Он долго смотрел ей в след, порываясь улететь, но чувство долга перед страной и отчаяние не давало ему сделать и шага; он только сказал себе: "Надеюсь, больше ты не будешь грустить... Не скучай по мне, моя красавица... Лети...".
Снова вспомнились ему слова Селестии и Луны, и лучик воспоминаний, радости и маленького тихого счастья, что останется с ним, и, кто знает, с ней тоже: "В твоей стране сады сакур цветут и теряют лепестки"; он смиренно вздохнул и хотел пойти вздремнуть ("Счастье будет, если мы хоть иногда будем вместе хоть во сне" - ручейком вливалось к нему в сердце утешение); надо развеяться, хоть на миг увлечься, забыться заботами, хобби (однако фехтование в воздухе мечами с отражением и беседы с пони-самураями из стражи, приемы и театр, чай с гостями и прогулки - все это будет уже не прежним, без нее - быть может, похожей на других, но его сакуры)...
Тихо-тихо что-то опустилось ему на щеку вновь, и торопливо он открыл глаза, надеясь, что все это только снилось ему и деревце вернется, вновь уберется розовым дождем; но - тишина, синева и... Маленькая белая бабочка почти слилась с луной, сияющая, полупрозрачная кроха, улетая вдаль... Он опустил глаза и... Крепко-крепко прижал к себе то, что они нашли - маленький лепесток, что они сохранили, нежный, как ее дыхание...
("Я всегда тебя буду хранить... Спасибо, что ты есть!" - погружаясь в сон, сказал Кабуто, бережно укладывая в крыльях его ближе к сердцу, не то ему, не то ей, не то... Дождю сакуры, что укрывал его вспоминанием о мечте)...