---

Египетская... ночь...

Осторожно вновь клонила меня в сон, или вернее сказать - в волшебную дрему, в магическом миге которой я утопаю в белоснежных лучах...
Улыбки и кроткого взгляда той девушки, чей танец и пение, чье необычное, для моей страны, платье, вновь убаюкивают меня, однако...
Плененная персиянка - девчушка Неферти снова окрикнула, раздраженно срывая оружием травы, казалось, именно той страны, из которой волшебным напевом нежной птички манила к себе моя мечта; мы прошли еще немного, но тут...
Заботами наглого воеводы Рамзеса, осторожное прикосновение к другой стране, культуре и языку, мирку (который был чем-то похож на наш), сменилось...
Непростительным весельем для моих солдат и моим позором: запылали крыши низеньких домов, упали причудливые беседки со статуями, обрушились храмы и сады, затопотали кони и, точно волки, бросились на мою свиту собаки, охраняющие провизию, скот, ценности, перепуганных женщин, стариков и детей.
Они кричали, плакали, убегали и отчаянно сопротивлялись кучке типов из моей стражи, которой руководила бойкая Неферти (она с удовольствием поджигала, топтала, била и ранила оружием, выражая месть и бессильную злость, ненависть к моему народу и ко мне); я...
Не вытерпев, соскочил с колесницы и с размаху дал ей подзатыльник, забрав ее оружие, больно задев украшение на ее уборе и судорожно надев на нее наручники, проследил, чтобы ее посадили на цепь, как ошалелую собачонку и не давали еды-питья, пока та не присмиреет; а сам...
Поспешил к центральному домику, окруженному встревоженной стражей и пушками, палящими по моему флоту, служанкам и коням (это, скорее, дом вождя незнакомого народа).
Кликнув к себе четверку, наиболее тихих и верных, слуг, наспех вскочил вовнутрь домика, упав на колени и, отшвырнув от себя кинжал, плетку и крохотный скипетр, стал припадать к половицам, вымаливая прощения за поступок Рамзеса, Неферти, воинов, клятвенно обещая "остаться другом и братом для этой страны" (персы, кровожадно и дико не раз налетающие на мою землю, убили во мне желание лишний раз брать в руки меч).
Вождь, которым являлся почтенный старик в широких убранствах, чем-то напоминающие доспехи, припадая ухом к кругленькому мужичку в плаще и смешном уборе (то, вне сомнений, был толмач), с недоумением и... каким-то снисхождением поглядывал на меня - молоденького парня, в аляповатых украшениях и со странным говором, только-только, словно, взошедшего на трон, одетого во вполне мужественную темную тунику воина и совсем немужественно бьющего поклоны и целующего ему руки.
После моей пафосно-неловкой тирады о том, что "лучше скудную чечевицу есть рядом и в мире, чем вино пить на поле брани", он встал с низенького трона и, учтиво поклонившись мне, твердо изрек, что "прощает, не впервой, не держит зла на гостя, пусть и неосмотрительного, готов беречь наши мирные и добрые отношения", после, не слушая мои благодарно-восторженные толки об "теплой стране, интересных пирамидах, красивых рабынях и удобных механизмах"...
Чинно вышел из домика, многозначительно положил перед всеми свой меч и ветку пахучего, розового цветения с мешочком острых специй, потом принес оттуда мои принадлежности правителя и положил рядом, вернее, перемешал (тем временем, очевидно осознавая торжественность и спасительность момента, воины и представители обеих сторон стояли без единого звука, кланяясь и меняясь вещами друг с другом); и...
Далее... будто ночь поспешно ушла, хотя еще луна празднично рисовалась облачками и прохладным ветром - все кругом вдруг принялись обнимать, целовать, угощать друг друга, освобождать пленных и перевязывать раны (и только Неферти равнодушно, поначалу, отворачивалась от, примкнувшей к ней, Анксу-Амо, милой девушки - невольницы-мулатки из той страны, очень похожей на нее убором, лицом и одеянием).
Когда уже подкрадывался рассвет, пронзительно четким силуэтом нежно-розового, огромного солнца (я такого никогда не видел), вождь гостеприимной страны устроил пир, на котором пели красивые мотивы, играли на барабанах и флейтах с продолговатыми странными арфами, колокольчиками и веерами и танцевали так необычно, что забыть невозможно, выпивали и ели много угощений, весьма приглянувшихся моему нутру; вместе с тем...
Седобородые старцы сидели рядком в коврах и подушках и рассуждали о звездах, дожде, снеге, ветре, мысли, чувстве, детишки спешили обзавестись друзьями и поиграть в новые для себя игрушки под пышными ветвями деревьев, знатные дамы кокетливо стреляли глазками по моим царедворцам и играли в фараон, горячась и ставя свои причудливые заколки и подвески для нарядов, усталые, сытые, охмелевшие и довольные солдаты жеманничали с хихикающими служаночками, подававшими подарки и лакомства; вот и...
Мне, в минуту, когда мое смуглое и изнеможенное долгим путем, лицо все еще заливалось краской от стыда за случившийся конфуз и непоборимое чувство сонливости, стеснительно поставила миниатюрную чашечку с чаем одна из них; что-то подстрекнуло меня взглянуть на нее, вот...
Внезапно все замерло, ощутилось снова капризное сопение издерганных холенных лентяек-лошадей на колеснице, тихая ночь и свежий ветерок, а главное - чувствую снова, как белые лучики чего-то сказочного... оживили ту девушку, от которой не спалось и неясно будто засыпалось все время, с застенчивыми карими глазами раскосого взгляда, бледными и едва смуглыми круглыми щечками, нежными, как у ребенка, приветливой улыбки, оттеняемой пушистыми ресницами, с гладкой черной головкой, теплыми руками, быстро и аккуратно забирающие объедки, не только мои, но и моих соседей - скучного обжоры Имхотепа и скромного деликатного болтуна Джосера.
Вождь, приятельским похлопыванием по плечу вернул меня в реальность, с каким-то отблеском очарованных надежд и грез свернувшей мне голову, провожающую ее быстро-аккуратные шажки в близраскинувшийся шатер (пир устроили за стенами деревни-крепости).
Он, с несколько осоловелым подмигиванием, гордо сообщил, что "эта девочка подобна статуе доброго журавля-оборотня - вроде и не каждый, не всегда, не везде познает на себе ее благодать, а украсть все хотят, хоть в подвале от всех ее прячь... Вот так, сынок Тутанхамон".
Следуя хорошему тону, я чуть улыбнулся вместе с ним, с притихлой опаской поглядывая на собственную идею, безумную и так давно взращенную с оглядкой на ее благовейную реализацию; однако собственный возраст и положение кисло дали мне по губам: "Что ты, как мальчуган, вздыхаешь без оглядки по ней одной?!... Мало ли в твоем государстве красавиц? А тут их сколько - перстни потеряешь от головокружения... И невольницы у тебя, у них хорошенькие, вон хоть на Анксу-Амо погляди...".
Едва успел отмахнутся от этих нашептываний, как от приставучего слепня, все не отрывая взгляд от девушки-"феи-журавля", как... подошла та мулатка, убором почти не отличимая от моей взбалмошной малышки-персиянки, со смешком и намеком пошутившая: "Ну, если Вы назвали Великого Сына Ра своим чадом, не хотели бы тогда породниться с ним и его Могучей землей (о ней весь мир наслышан)? Опора и процветание наших народов это сулит...".
Я, медленно сползая пальцами по своей массивной короне, чтобы закрыть горящее от стеснительности лицо и, помогут силы, умереть на месте, хотел пискнуть слугам увести ее, такую догадливую и смелую; но, тут вождь, осушив чашку какао, ни с того ни с сего...
Встал и, потребовав, не совсем стройно, ни голосом, ни жестом, тишины, провозгласил, казалось, на всю страну: "А что?... Молодец, Анксу-Амо, за это можешь быть любимой горничной Великого Сына Ра!... Действительно, как учили деды, надо в жизни уметь лишь одно - не робея, вдумчиво принимать в родные люди друзей, тогда и стены не сокрушат нашей земли, и волшебные творения неба будут нас оберегать и наших детей с внуками!... Тутанхамон, возьми себе в жены любую из наших дочерей, это будет честью для моей земли!..."
Окончив свою краткую речь, он с грохотом сел и, чуть насупившись, с улыбкой, хлопнул в ладоши - передо мною выстроилась шеренга из девушек, подталкивающих друг друга, прячущихся за широкими краями платья соседок, прикрывающихся рукавами и веерами с накидками, шепчущихся.
Пришпориваемый Имхотепом, я неуклюже выскочил из-за стола и, под пристальным вниманием сотни глаз, направился к ним: одни подмигивали и отрешенно улыбались, другие безразлично смотрели в глаза, остальные уныло всхлипывали и сердито теребили завязку от накидок, некоторые протягивали руки и даже игриво шевелили головками и губками; все же...
В конце этого ряда взгляд мой сам остановился на той, что будто на всю жизнь околдовала меня - я с трепетом встретился с ее глазами, просто и часто опускающимися; рядом стояла Анксу-Амо, ободряюще дергая ее за просторные покровы платья, из-за другого конца предупредительно-свирепо стреляла глазами Неферти, потряхивая кулачком, любовно сжимающим ее оружие.
Моя рука непроизвольно потянулась к ее, так манившей, ладошке и... далее я… боялся поверить в окружающий взорвавшийся шквал поздравлений, пожеланий, рукоплесканий и подбадриваний - она навсегда… приняла мою руку и… сердце!
На радостях и на память о днях тихого и безболезненного плена мулатка оделась в платье, какое носили все уроженки той, родной и благословленной мною, земли и достала два таких же оружия, как у Неферти, вяло похлопывающей в ладоши и ставящей фингал орущим на нее викингам и галлам (из-за перепалки-недоразумения от моего флота остался только один корабль, впечатливший мою невесту утонченностью; пришлось просить варяжские ладьи), а моя возлюбленная приняла новое имя - Клеопатра; вновь...
Под пышные проводы и гулянье, после обряда маленькой свадьбы-репитиции, в котором я "стал" новым вождем, а Клеопатра, в белых праздничных ленточках, подносила мне, под игры, хоровод и забавы, искусно нарядного, самого красивого и здорового, смышленого малыша деревни ("нашего крохи"); я с наслаждением ступил на близкую палубу, бережно поддерживая свою принцессу под руку, с умиротворенной душой окидывая взглядом мачты и паруса, руль и рычаги, канаты, по которым гарцевала девочка-персиянка, воинственно совершающая абордажи на, плывущие рядом, мощные галерки жителей Севера; подвальные каюты, в которых мулатка старательно доваривала блюда, которые бы понравились нам обоим, ловя дух приключений, на пути к дому...
Клеопатра увлеченно с любопытством осматривала огромные золотые статуи божеств и духов Индии, прося для своих единственных, верных подруг-служанок - Анксу-Амо, Неферти и Сеа-Ти (это была скромная девочка-подросток - ее землячка, годами находящаяся посерединке между вышеперечисленными) модные в ту эпоху сари, радостно целуя меня в щечку, увидев белого павлина на нашем борту, коллекцию популярных игр - шахматы, нарды, шашки и миниатюрные копии изваяний главных богов - Будды, Ганеши, Рикшны, Вишну, Ханумана; еще...
Когда мы забрели в довольно мелкие реки Азии, мои влюбленные метки разума извлекали из этого пользу - хандрившим потным стражам приобрел винограда и персиков, воды из ручейков и озер, мятные лакомства и бархатные полотенца, приунывшим от жары наложницам мои купцы прикупили веера и кимоно с парчовыми платьями и шелковыми блузками, драгоценности, бусы, серьги, крохотные короны, зонтики и краски с холстами (на одном из них Клеопатра нарисовала тайком мой портрет), скучающим коням мои слуги отловили и купили обворожительных монгольских и арабских красавиц, затупившиеся топоры и мечи с колесами смогли починить вавилонскими валиками-станками и крошечными кузнечными печами; разумеется, отдавая за это алмазы, изумруды с рубинами и жемчугом; да только...
Чванливые придворные красавицы-маркизы-фрейлины царских дворцов и княжеских эстонских замков и диковатые друиды в лесах, с развязными рыцарями и шутами, валетами и пажами всех королевств, графских земель и владений какого-нибудь герцога или пана, иль барона, кряхтели и жались, запирая высоких, как пагода, сильных, как катапульта, лошадей в стойла и крошечных осликов и почти жеребят-созданий в шахты, прятали в сундуки золото и серебро с мехами, скупо сами давились булочками, мясом и конфетами, обпиваясь вином и пивом, лишь завистливо поглядывая самым неприличным образом на наших служанок (за что получали пощечины едва не оружием от разудалой крошки-персиянки), обсуждая кости и латы остолбеневших моих телохранителей, хихикая, улюлюкая и тыкая пальцами в мою ненаглядную (за это я рассердился и, забрав у них все дары, зарекся приплывать к их берегам, даже если они будут драться между собой и приползут за защитой, суя мешки со златом); караван наших кораблей, поплыл в другую сторону, скрипя от...
Неимоверного мороза, свирепого ветра и льдов (вертлявой Неферти опять прибавилось развлечения - пробивать обледенелые и засыпанные снегом участки, растапливать их оружием, смахивая самоотверженно рукой осадки): медленно, но решительно, вереница кораблей огибала острова и земли, скрытые за слоями льда, отбиваясь веслами гребцов от огромных птиц, что, сигналя и надрывая глотку в попытке привлечь своих соплеменников, пыхтели от усилия и душных шуб, изумленно встречаемые глазами сотни усатых и упитанных животных, забавно проползавших едва не в теплые каюты за подпиткой (и, счастливая их присутствием, моя богиня Египта щедро черпала им рыбы из казана и котла, бросая и осторожно гладя по плотной макушке, не отталкивая моих объятий, пока они пышными усиками щекотали ее пальчики); и, наконец, после...
Зачем-то проделанного, невероятного крюка вдоль земель, где зверьки откладывают яйца, а деток носят в сумке, растения не цветут, а колются, сердясь на дождь; в которых дым от огня изгоняет болезни и приносит почет, девушки не мирно варят еду и плетут ребенку одеяла, а бегают с луком и топором за оленем или врагом, вожди кажутся великанами из-за массивного убора с перьями суровой птицы; где боги - как люди, даже имеют свой один храм и город, что оберегается заоблачной горой, бравые воины одного поселения раскормили его границы почти на весь мир, в разгар дня все спят, а в разгар ночи - все танцуют, поют и гуляют, веселясь над человеком, убегающим от быка; мы оказались...
На самой красивой земле на всем свете, в высоких травах которой притаился косматый грозный лев, закат которого расплылся в алом тумане, летящем вдаль точно розовые, грациозные стаи фламинго, в густых занавесах лиан и огромных цветов закрались ослепительные звездочки глубин (алмазы), дорога не скучна из-за порхающих ветров дюн и теней оазисов, лабиринтов пирамид - корабли долгожданно остановились в порту Египта!
Не помня себя от неги, я мигом велел гонцам разнести по всей стране бесплатное приглашение всех желающих на свадебный пир - за месяцы возвращения на Родину невероятно устал и истомился по... волшебному мигу, в котором моя жизнь, душа, судьба, этот сон, чудо, сказка наяву, навек соединятся с Клеопатрой, что, по-детски беспечно рисующей тростью на песке слова песни-прибаутки и, напевая их, смеялась вместе с неразлучно сопровождавшей ее троицей - соотечественницы, мулатки и персиянки...
Которая по привычке надула свои полные щечки - она только что огрела кулаками плюнувшего в нее варяга, пришвартовала лично наш, египетский, корабль, помогла выгрузить приобретенные дары Вселенной во дворец; а теперь... на нее еще ложится пир, на котором надо было каждого накормить досыта, напоить до отвала, развлечь до засыпания, не опозориться не перед каким слоем населения, гостями и послами, провести обряд венчания и самого пира по полной, приготовить каждому подарок и...
Нарядить невесту, за что девчушка, после моего помаячившего шутливо-журящего кулака, принялась без разговоров (а я, тем временем, заперся в самых лучших покоях, где планировал ярко и учтиво встретить это чудо всех своих жизней - прибрать, поставить столы и подушки для гостей, вместе с пыхтящим хиленьким Имхотепом придвинуть выточенные из редкого бамбука, под стиль моего трона, массивные и высокие стулья для меня и моей половинки, расстелить ковры, расставить вазы и статуи, рассыпать яства и сокровища, расписать стены рисунками и иероглифами, заплатить поварам и музыкантам с танцовщицам; с охотой…
Промучился, чтобы запрячь в мою колесницу-талисман белого льва, вальяжно дремавшего до этого в своей комнатке, незаметно подложить под дверь покоев Клеопатры корону, в которую вложили все старание и мои пожелания лучшие мастера - она будет всегда блистать своеобразной огромной птицей, которую постарались отлить как бы и под манер ее страны, и под стиль моей, из чистого золота максимально удобной и легкой, раскинувшей свои крылья, слепящей всех единственным глазом, подобным Оку Ра, вырезанным из тончайшего перла Нила и украшенного крупными иероглифами белого серебра, что навсегда сохранит ее чудное имя - "Клеопатра"...).
Мой подарок очень понравился ей (я, замешкавшись на секунду, заметил в щелку, как она благодарно-кротко аккуратно примерила корону, отчего... стала еще прекраснее, и диковинной прической, напоминавшей мне не то тонкие ушки белого медвежонка, не то гроздья сладкого винограда, не то пленительные ленточки шелка, и волшебными красотою глазами, чуть наспех подведенными Неферти, и праздничным платьем, состоящем из длинной-длинной широкой, нежно-солнечной юбки, маленькой светло-кремовой рубашки с широкими рукавами, завязывающейся на бантик, украшенный драгоценной булавкой в форме крохотного сапфирового дракончика, один кончик бледно-бежевой ленточки от которого доходил едва не до середины юбки, соприкасающейся с рубашкой где-то сразу под ее сердечком); Сеа-Ти и Анксу-Амо…
Услужливо помогали ей разбирать наше брачное ложе, которое осыпали лепестками магнолии, розы и сакуры, ставить рядом с ним свечи и жердочку с ручным соловьем, проводить каналы к маленькому фонтанчику внутри их, в котором поселили мирных крох-рыбок и черепашек с лягушками всех цветов радуги, раскрасить стены в спокойные, усыпляющие и манящие к чему-то, необычному и таинственному, тона, расставить немелкие фигуры Ра, Баст и богини луны, угощение и все надаренное гостями-соседями, открывая окна, двери в сад и...
Они торжественно понесли кончик шлейфа фаты Клеопатры, под звук заморских фанфар и нашего факира с флейтой, неспешно вышедшую в залу, где вовсю пировали, восхваляли, угощали и дарили разные сувениры краснокожие дети, каким-то образом попавшие к нам еще тогда на палубу, темные, с молочной белизны, зубами, жители близких джунглей, протягивающие обезьянку с бананом и кокосы с ананасами, персы и карфагеняне с греками кланялись и ритуально выливали впереди новобрачной арфы с свежевыжатым соком граната, винограда и апельсина, желтолицые миловидные девочки кружились вокруг нее, звеня в колокольчики и неся зеркала, в которые, польщенная таким вниманием, Клеопатра с любопытством и замиранием сердечка заглядывала, встречая свою улыбку и задершийся от кротости, взгляд; я...
Никогда не забуду, как ласково меня встретили его белоснежные, теплые лучики, когда, в сопровождении халифа, султана и шаха, несущих на руках (соответственно) флаг, знамена, символы Египта (луна, солнце с четырьмя лучиками и, объединяющая их, семиугольная звезда), статуэтки Баст, Нут и Осириса, выехал на колеснице с впряженным львом навстречу ей, с вниманием остановившейся на середине пути к столу, казалось, вот-вот должному проломиться от вкусностей; от…
Волнения царственная осанка моя слабела, а руки, скрещенные в должной позе и с усилием удерживающие разом статуэтку Ра, плеть и скипетр, поводья от колесницы, дрожали; турки и сыны страны шаха тотчас упали ниц перед... нами, израильтяне предложили мне манну, моей единственной - воду, не поленившиеся проломиться на дармовый чужой кусок, викинги и галлы составляли хор и оркестр, фальшививший в песнях, но умело отбивающий такт о свои щиты, мечи и шлемы, когда эта процессия немного стихла...
Неферти, в качестве очищения от наказания тоже должная принять участие в нашей свадьбе, привела под руку жреца из храма Солнца и восточного старца (то ли ламу, то ли провидца и целителя), поклонившись им и, следя за соблюдением тишины, помогая провести им обряд нашего венчания...
Как сейчас помню - я тогда первый сказал "да" и поклялся всей Земле, небу и богам, своей душой, жизнью, здоровьем, всеми силами честью и званием, землями и всеми сокровищами "фараона", своей молодостью и красотой (если она у меня была) быть со своей бесценной Клеопатрой до конца дней, любить и беречь ее одну, все делать для того, чтобы она была жива, здорова, радостна, как можно дольше красива, молода и счастлива; и тут...
Я больше не мог ничего говорить - она тоже ответила "да" и горячо открылась всему миру о том, как она "благодарна своей земле, родным, вождю, всем друзьям и помощникам, которых подарил" ей "самый добрый и заботливый, ласковый юноша" (уж не я ли?) и что она "присягает быть верной женой, хорошей мамой и надежным другом до конца своих лет на этом свете!", мы...
Скрепили наш, вечно благой, союз обменом кольцами и поклоном перед жрецом, старцем и стоящей между ними персиянкой, с усилием обводившей наши склоненные головы священным, кротким и живым, голубем; далее...
Она с облегчением выпустила его в нашу сторону, а тот с уютом задремал на мгновение на ладошке моей, возлюбленной, жены (какой дивный, светлый знак - при этом белоснежными ниточками вновь что-то затуманивает мне взор); но...
Пришлось встрепенуться: Неферти тихо проводила до дверей освященных лиц, пропищала, хватаясь за оружие, свою подушку и кубок: "Начинайся… Пир!!!" а, спустя секунду, - когда глотки викингов взяли выше ноты, а легкий топот танцовщиц заполнил залу, - "Горько!".
Гости с уважением привстали со своих мест, некоторые легонько кланялись и расплескивали напитки, еще чаще, активнее поднимая кубки, выкрикивая, по иерархии, поздравления, пожелания, тосты, свадебные песни, куплеты и шутки; мне же было...
Не до них - прямо перед моими глазами развернулось крохотное, хрупкое зеркало сказки, в реальности окутывающее меня взглядом Клеопатры, скромно чуть присевшей в легком поклоне передо мной.
"Ну-ну, моя прелесть… - со смущением поднял я ее, - втайне от всех... и для всех ты теперь не пленница, а я - больше не фараон, мы - женаты!... Не робей, все будет хорошо!...".
И... восторженно заорала, оглушая контингент Севера, персиянка, нечаянно ударила кубком соседку мулатка, браво громыхнули мечами спартанцы, карфагенцы, римляне, викинги, индейцы, монголы, мои воины... а я... не слышал их, с робостью и упоением, целуя свою, насовсем, блаженственно подаренную мне, мечту; тем временем...
Пир шумел своим чередом - напившиеся викинги и галлы с троянцами, принимались махать щитами и мечами на... ручных крокодилов нашего дворцового бассейна, на которых они надели свои колючие, устрашающие шлемы и маски, приблудившиеся румынские скоморохи и цыгане незаметно обворовывали засыпающих от переедания и зрелищ, быстро соскучивающихся от выполненного долга, гостей (однако бдительная Неферти, гонялась с криками и галасом за ними по всем покоям), персы и…
Турки с арабами и свитой халифа приставали к Анску-Амо, мирно беседующую с японками, тайландцами, китаянками об сотрудничестве, Сеа-Ти, с несколькими другими девочками, немного вздыхала над грязной посудой; а я...
Дремал едва не на плечике у Клеопатры, задумчиво гладящей холеных дворцовых пантер, щенков и змей; потом... она пожелала всем "спокойной ночи" и, прошептав, тихонько подошедшим своим, трем подружкам просьбу "никого не впускать к нам в покои", осторожно встала из-за стола, чтобы меня не разбудить...
Но... меня давно покинуло и малейшее дуновение сна, обрадованный, я догнал ее и застал, старательно украшающую и подающую угощения, в изумительной комнате, о наличии которой даже не подозревал, чуть устало снимающую корону, ароматные сабо, расплетающую темные, длинные, шелковистые волосы, негаданно...
Я, наспех, с трудом соображая, поиграв с ней, специально блефуя и сдаваясь по возможности, в индийские шахматы, карты и в фараона, поразгадывав заграничные головоломки, попридумывав парочку знаменитых веселых забав и розыгрышей с конкурсами, покормив вместе с ней наших тщедушных гавиалов из пруда, почистив моего почти не отдохнувшего коня, напоив кроху-галаго, которого для нас в подарок выловила в джунглях Сеа-Ти; с удивлением открыв для себя свой портрет, изображавший меня в, традиционный для моей страны, профиль на колеснице, окруженного верными слугами и пирамидами, и...
Не жалея умения, нарисовав ее, с личиком опущенным к спустившемуся журавлю, у раскинутых ветвей дерева, низенького дома ее земли, в розовых лепестках и восходе, получив за это поцелуй в голову, с которой незаметно была снята тяжелая корона; покатавшись на лошадях и лодке, на колеснице и просто погуляв по низким ступенькам бассейна и в храмах, в саду, перекусив иностранным шоколадом, «мороженным» и запив кофе, я...
Позволил себе, наконец, расслабиться на низкой, но широкой и старательно убранной кровати, не говоря ни слова, слушая рассказы Клеопатры о волшебной черепахе, садах и детишках ее страны, их песни и шутки, все больше и больше утопая в ее глазах; и...
Больше не контролируя себя, бросился к ней в объятья, скинув с себя все облачение до туники-набедренной повязки, не дав ей опомниться и чуть аккуратно порвав ей платье, лаская и целуя ее роскошные глаза, волосы, руки, щечки, губы, шею, плечи; и...
От сумасшедшего этого урагана, накрывшего нас с головой и лишившего меня последней напрочь, у меня текла тушь от внутреннего жара, истомы, улетучивался рассудок и... слез счастья - спустя, как мне показалось, миг, я и, божественно очаровательная, моя Клеопатра, почувствовали, как, где-то прямо в сердце, вне его и под ним расцвел бесценный, самый чудесный и желанный, крошечный цветочек жизни (у нас будет малыш)!
Эта, счастливо трепещущая светлыми, белоснежными перышками, где-то над землей, далеко, быть может, даже и не на этом свете, спасительно-живительная весть... вовсе свела меня с ума, и, словно желая не покидать и, в то же время, расстаться с ее точно сказочным ручейком будто сна, и я снова и снова, вновь замирал от сладостного оцепенения от наших взглядов, слов без малейшего звука, объятий ласки, нежности, счастья, поцелуев...
Меня нехотя подняли с подушек отборные ругательства малой персиянки, визжащей и швыряющей в одно окно дорогие вазы с подушками, помахивающей оружием во все стороны, от которых...
Мои руки торопливо закрыли ушки, еще забывшейся сном, Клеопатре и нашему крохе, сладко еще дремлющему в ее стройном, мягком и умиляющем теплотой животике; поцеловал их тихонько, укрыл одеялом и задвинул занавесом окно (только занимался рассвет), быстро оделся, от вчерашнего туго вмиг соображая, где все мои принадлежности сложены и спрятаны, что было, а что - сейчас, наскоро приготовил им угощение (к нему мы так и почти не притронулись, хотя все было свежим и вкусным) наглухо закрыл дверь к ним в покои и...
От ошарашенности схватился за меч и за, приличных размеров и ударов, плетку - Неферти все скакала по зале, тормоша перевыпивших галлов и викингов с воинами Итаки, слуг, послов, гонцов, воинов, неушедших гостей, подхватывая, как игрушки, увесистые барабаны и алебарды, поочередно все метая это в ближайшее окно, неся при этом разгорячено горячку полоумной об "свиньях-предателях зажиревших от грязи неблагодарности, откушавших с Вашего счастья, неги и гостеприимства, а теперь издевающихся и собирающихся похитить это и надругаться над ним!... Не туда приплыли, идиоты!... Катитесь, придурки, отсюда!!... Вот я вам!!!..."
Я, давясь холодным потом и головной болью, бросился к тому же окну (вчера я пил только питательный нектар общества своей, точно неземной, феи - жены и мамы моего ребеночка; это все корона, которую не снять - ее носили до меня тысячи и миллионы фараонов).
В двери дворца отвратительно бил таран, по стенам, полам, потолкам, точно жадные пауки, вламываясь в комнаты и сбивая с толку слуг и солдат, лезли.. персы!
Те самые "старые добрые приятели", которые, несмотря на мою юность, уже раз десять, наверное, получали от когтей льва-хранителя моей страны и власти серьезные, до сих пор саднящие порезы; что с…
Бахвальством отдавали мне кандалы, веревки и мешки с самыми маленькими и тонкими девочками в рабыни, уверяя, что из них выйдут отличные "лошадки", любовницы, певицы-танцовщицы или воины (шкодная кроха-персиянка последний факт мне, конечно, доказала громко, с размахом, жестко и нежданно-смачно, с первого дня неволи), ведь это...
Они, персы, вчера, наливали мне своего кваса и кумыса с водкой "за мое здоровье и долголетие с красотой, верностью моей невесты"; угощаясь, пожалуй, наглее и бестактнее остальных, даже мои глуповатые советники с вояками и придворными магами, отъявленные пьяницы и пустомели - галлы с викингами, с индусами, по сравнению с ними были интересными и...
Целомудренными, молчаливыми и умными собеседниками - султан стыдливо ронял рюмку на пустую тарелку, а шах с халифом, заикаясь и мрачно бледнея вместо сока просили себе воды, слушая как "любезные и славные соседи" - персы... абстракционно тянули или мычали свои неприличные песенки, тосты, комплименты служанкам и артисткам; а теперь...
Они где-то безвозвратно и глупо, неосторожно, потеряли остатки и капли своей совести, политической и экономико-культурной корректности, чем... разбудили дремавший до этого глаз Сета, поднявшего свою армию мумий, засушливых ветров и чудовищ, я просто...
Хочу примкнуть к этой славной армии, поддержать честь моего ребенка, Клеопатры, Египта и не ударить лицом в грязь перед соседями и партнерами, друзьями и солдатами, слугами и послами, потому кратко произношу напутствие враз выстроившейся, обозленной столь ранним и вынужденным пробуждением, армии из викингов, вьетнамских самураев, темнокожих и краснокожих добровольцев, неизменно возглавляемой Неферти, приготовившей оружие к бою, сам настроился на суровую битву, хотел повернуться к наглым персидским маскоподобным, кривым физиономиям; в тот миг...
Из потайной двери в покои, где я закрыл свою любимую, выбежала... она, скромно, но пленительно-изящно одетая в новое платье, корону, с благодарно-незаменимой радостью и легкой тревогой, готовностью повсюду идти за мною, подошедшая ко мне, целуя в щечку и, вместе с моей рукой, незаметно гладящая нашего малыша.
"Клеопатра, душа моя!...» - прошептал я ей, вернувшись в те покои и вновь закрыв туда двери, не обращая внимания на то, что остатки речи и воспитательной работы по спонтанной подготовке новоиспеченных воинов и начало битвы взяла на себя ловкая персиянка.
«Мне придется ненадолго уехать, чтобы не дать одним, не очень хорошим людям, разлучить меня с тобою и нашим ребеночком!... - продолжал я, вытирая ей слезинки и осторожно гладя животик, - Не плачь, прелесть моя, молю; не скучай по мне, с тобою будут Сеа-Ти, Анксу-Амо и еще много хороших, работящих девочек и девушек, а еще - много воинов и советников, которым я могу приказать взять управление Египтом на себя... Главное - храни себя и нашего маленького, будущего фараончика (или красавицу-клеопатрочку); я вернусь!...
Мое сердце, сжимающееся от боли и нежелания покидать ее ни на секунду, умолкло - слуха коснулся цокот копыт, проносящийся внизу (к счастью, эти покои находились на самом нижнем этаже моего дворца) и я свесился чтобы увидеть, кто это.
Там, внизу, в клубах пыли... как раз мимо пролетали на кулане и английском скакуне мулатка, орудующая обеими оружиями и землячка Клеопатры, запускающая в орду персов камнями и топчущая их копытами кулана (слава Богу!)
Я, чуть не в полете, выволок их в окно за пояса платьев и очень строго попросил не оставлять мою "жемчужинку" одну и не давать ей болеть, страдать или скучать; затем, краем уха, сквозь плотные контуры короны, слыша бой, грозивший перерасти в целый переворот, с тоской крепко поцеловал Клеопатру, погладил нашего, еще подрастающего в ее животике, ребенка, погрозил в тоне полушутки, подбежавшим к ней, служанкам и, накрепко, на замок и засов, закрыл все двери и окна, ведущие к тем покоям (кроме одного, чуть приоткрытого, самого высокого окна и потаенной двери), ключи спрятав глубоко и надежно в пазуху своего костюма; опрометью...
Выскочил в бой к персам, обнажив кинжал и меч, изловчившись, ударяя по их подлым глазам и плеткой, легонько душа их массивной золотой цепью от пояса своего облаченья, несколько дней и ночей пробираясь по колючим пустыням Персии ко дворцу их владыки, перекусывая одной лепешкой с ячменем, греясь костром и одними воспоминаниями о доме, Клеопатре и нашей крошке, без особого интереса переговариваясь с телохранителями, воеводами и с девчушкой-персиянкой, караулящей нас почти сутками; сражаясь…
Плечом к плечу с могучим греческим титаном Ахиллесом, с великим батором из Монголии Уланом, бесстрашным темным, как ночь, вождем Мимбавме и гордым краснокожим Таугро-Храбрым-Глазом, с бесшабашными галлами Астельниксом и Авенриксом, неприхотливыми викингами Олафром, Ордигом и "братьями Тора", с маленькой, но юркой, точно лиса, Неферти, от экстаза драки задевающей и наших воинов, кричащим вдогонку убегающим персам разную непристойную ругню; потом еще...
Надо было нам достучаться до персидского владыки, с унизительным воем о признании его силы и победе "нашего общего мира" (хотя мои войска смели его отряды, как утренний туман - росинки), ночуя под окнами его висячих садов и гротов (дворца), развлекая друг друга ностальгическими песнями о родных землях (я - мечтами о нашем ребеночке и о своей возлюбленной); в конце концов...
Персы, под страхом казни (таков был наш совместный с их правителем приказ), поклялись, в который раз, не нападать на Египет и не вывозить оттуда для контрабандитско-спекулятивных целей дурман, сокровища, оружие, животных, детей, воинов и наложниц; и, погостив для закрепления мира у правителя несколько неделей, хотя ничего интересного, нового или аппетитного из "достопримечательностей" для себя не открыл, я...
Я, я... едва не потерял сознание от счастья, вернувшись домой, во дворец, бросив наспех оружие и наскоро перекусив, увидев Клеопатру (как в тот мистически-сказочный миг, когда впервые увидел и когда брал ее руку на нашей свадьбе) - она...
Она, по-детски робко поцеловав меня в щечку, придвигала осторожно, склонив прелестную головку в короне, ко мне... чудного, немного смуглого младенца с чуть раскосыми глазками, завернутого в ткань с нашивками символов моей власти и рисунков из легенд ее народа!
"Это наш сын! - тихонько сказала она, чуть потряхивая короной (от этого в покоях раздавались мягкие звуки колыбельной потому, что мастера догадались припаять к ней крошечные бубенцы и колоко