Создать ответ 
 
Рейтинг темы:
  • Голосов: 1 - Средняя оценка: 5
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
Повесть без названия
Автор Сообщение
Балу Не на форуме
Первый пилот
*******

Сообщений: 993
У нас с: 31.01.2009
Сообщение: #2
Фрагмент № 1
1. Кит

Было семь часов жаркого вечера в имении Утопия, когда к воротам подкатила малолитражка синего цвета — из тех, о которых в любой стране придумывают массу анекдотов. Дверь открылась, и из неё вышел субъект лет тридцати с двумя подростками — мальчиком и девочкой.
— Ну вот мы и приехали, — сказал он. — Это и есть Дом ветеранов авиации.
Дом ветеранов авиации стоял посреди большого парка, обнесённого лепной оградой. В самом парке виднелись там и сям множество гипсовых статуй, урн и прочего показного изобилия.
— Похоже на чью-то резиденцию, — сказал мальчик.
— Конечно! — сказал старший. — Это и есть почётная резиденция самых заслуженных лётчиков, а особенно — нашего Балу!
При имени Балу юные спутники издали торжествующий возглас. Старший товарищ подошёл к воротам и нажал кнопку звонка. Подошёл привратник — почему-то в фуражке с красным крестом.
— Мы желаем видеть гражданина Балу. Вот моё приглашение, — гость достал из внутреннего кармана открытку. — Моё имя Кит Ветрогон. А это Эндрю и Эмили, они вместе со мной.
— Хм… — пробурчал привратник. — Один момент. — Он куда-то отошёл, видимо, проверить список, и через пять минут вернулся.
— Такого в списках нет, — сказал он.
Все трое удивлённо переглянулись.
— Как это нет? — сказал Кит. — Что же выходит, моё приглашение подделано?
— Не знаю, — ответил привратник. — Вход только по спискам.
— Я требую разговора с директором, — сказал Кит, сдвинув брови.
— Как прикажете. Только сомневаюсь, что у вас что-то получится, — сказал привратник и направился к главному корпусу.
— Вот так влипли… — сказал Эндрю и присел на бампер машины.
— А я говорила, что так получится! — заявила Эмили. — Вы всегда ищете всяких приключений, а надо соблюдать осторожность! Разве не так учил Кит?
— Да, быть осторожным надо, — ответил Кит, — но не до такой степени, чтобы навечно усесться на месте и никуда не вылезать. Иначе зачем вы вступили в аэроклуб? Разве полёт сам по себе не приключение для вас, разве вы не ощущаете стихию воли?
— Я думаю… — начала Эмили, но Эндрю перебил её:
— Тсс! Директор идёт!
По широкой лестнице, ведущей от площади перед входом к главному корпусу, спускался низкорослый, но упитанный директор.
— Я Фрэнсис Гудвин, директор Дома ветеранов авиации «Утопия». Что вам угодно? — спросил он, подойдя к воротам.
— Мы хотим видеть Балу, — сказал Кит. — Вот моё приглашение. Можете убедиться, оно настоящее. А этот охранник говорит, что в списках моей фамилии нет. Вы можете нас пропустить?
— Хм, — задумался директор. — Вообще-то не в моих правилах впускать незнакомцев, однако ваше приглашение… В общем, вас придётся пропустить. А с вами, Смит, — обернулся он к охраннику, — у меня будет особый разговор. — Он снова повернулся к гостям. — Можете проходить. Ваш Балу сейчас в главном корпусе, на репетиции джаз-бэнда.
…Трое гостей почти поднялись по лестнице, когда вдруг услышали раздавшийся внизу резкий вопль.
— Не нравится мне этот директор, — сказала Эмили.
— Мне тоже, - заметил Эндрю.
— Знаете, — сказал Кит, — пока мы не видели и не знаем всего, не будем делать скоропалительных выводов. Пошли.
Главный корпус Дома ветеранов был некогда богатым особняком. Его владелец, «фруктовый король» Рикфилд, лет двадцать назад завещал своё имение Утопия для героев первых полётов, чтобы они смогли прожить свою старость в благополучии и покое. Тогда об этом несомненно великодушном поступке мецената много писали в газетах, а потом, как водится, забыли. Постепенно Дом ветеранов авиации утрачивал свою былую роскошь — очевидно, по мере того, как этот мир покидали корифеи воздуха, поселившиеся в нём.
С тех пор прошло двадцать лет. Пути бывших сотрудников компании «Заплати и лети» разошлись — виною тому была не ссора, а обстоятельства совсем другого характера. Кит Ветрогон, достигнув совершеннолетия, уехал в столицу на курсы повышения квалификации пилотов, где его встретили очень тепло, поскольку многолетняя дружба и работа с Балу были в мире авиаторов лучшей рекомендацией. Закончив лётные курсы, Кит получил диплом высшей степени и был направлен на пассажирские рейсы. Семь лет водил он новые пассажирские самолёты по межконтинентальным маршрутам: в пышные столицы Старого Света, и в холодную Тембрию, и на жаркий Зелёный материк, и ни разу не заслужил порицания начальства. Однако в его душе романтика всё равно гнездилась какая-то тоска по приключениям. А после того, как воздушные пираты прекратили свою деятельность и куда-то скрылись, чрезвычайных происшествий и вовсе не стало, исключая технические аварии. В это время начались большие сокращения, и среди многих Кит был уволен. Но при поддержке своих товарищей он создал свой аэроклуб, чтобы воспитывать там молодую смену авиации. Наверное, не было в столице Континентального Союза такого мальчишки и даже девчонки, кто не мечтал бы записаться в аэроклуб Кита. Сам он ощущал большую ответственность за своё дело, поэтому когда получил приглашение от своего старого папы-медведя, не мог не взять с собой в поездку двух самых лучших и преданных учеников.
Так, втроём, они подошли к дверям зала для приёмов, откуда изнутри раздавались звуки небольшого оркестра, в котором отчётливо выделялась труба, выделывавшая немыслимые импровизации.
— Высший пилотаж! — сказал Эндрю, неравнодушный к джазу.
Кит открыл дверь и вошёл в зал, Эмили и Эндрю последовали за ним. Им открылся вид восседающих на эстраде музыкантов, посредине которых и был Балу, солировавший на трубе. Гости зааплодировали. Балу заметил их, поперхнулся и упал со своего места. Оркестр остановился.
— Кит! — радостно воскликнул Балу, выкарабкиваясь со сцены. — Приехал всё-таки, сорванец! — Он подошёл к Киту и обнял его. — Где же ты был? Мы последний раз виделись в Аридии, так? Ты тогда вёл новый турбореактивный лайнер.
— После работы на пассажирских линиях перешёл, как говорится, на тренерскую работу, — ответил Кит. — А это, — он обнял за плечи Эмилию и Эндрю, — наша подрастающая смена. А ты тут как живёшь?
— Пойдём ко мне, там и расскажу, — предложил Балу.
Комната Балу была на последнем этаже.
— Мне так ближе всего к небу, — сказал он, грустно глядя на звёзды. — Подумать только, так много лет прошло! Слушай, Кит, ты там, в столице, старушку Бекки не видел? Не слыхал, как она поживает?
— Видел, и не раз! — ответил Кит. — У неё теперь фирма звукозаписи. Маленькая, правда, но своя. Между прочим, если хочешь, могу тебя пригласить записаться. Мы тут слышали, как ты на трубе играл.
— Мирово! — воскликнул Эндрю.
— Что правда, то правда, — улыбнулся Балу.
За двадцать лет он практически не изменился. Разве что облысел, но в остальном оставался всё тем же старым добрым Балу.
— А ещё, — полез Кит в свой чемодан, — миссис Каннингем просила тебе передать вот это.
Он достал свёрток и протянул его Балу. Тот развернул и остолбенел от неожиданности.
— Кит, — чуть не подавился он. — Это же… это… ты понимаешь?
— Что, — прищурился Кит, — нравится?
— Да ты понимаешь, — засмущался Балу, — как тебе объяснить…
Все увидели, что в руках у него — роскошная лётная фуражка с золотым шитьём. Внутри на подкладке было написано: «Лучшему в мире пилоту за добросовестную службу».
— В общем, — продолжал лучший в мире лётчик, — у нас тут, в Доме ветеранов, запрещено всё, что напоминает о полётах.
- Но почему? — удивилась Эмили. — Это же Дом ветеранов авиации! Нам Кит рассказывал…
— Увы, — вздохнул Балу. — Теперь здесь другие порядки. Наш директор, доктор Гудвин, считает, что все лётчики — сумасшедшие, которые помешаны на полётах и непременно разбиваются. Вот и держит нас на земле, чтобы спокойнее было. Он нам говорит, что мы всего лишь БЫВШИЕ лётчики!
— Вздор! — взмахнул Кит кулаком. — Лётчики не бывают бывшими!
— Правильно, сынок! — обрадовался Балу. — Нет, ну как же давно мы не общались! Да, а я забыл тебе сказать: Баламут-то в городе остался. Приходит сюда каждую субботу. Только его не пускают.
— А чем вы занимаетесь в остальное время? — спросил Кит.
— О, тут со скуки не помрёшь! — усмехнулся Балу. — И в крокет играем, и в шахматы с маджонгом, и в бассейне купаемся, и овощи к собственному его докторского величества столу возделываем… Одним словом, одичание от безделья нам пока что не грозит. Но о полётах — ни слова! Иначе тех, кто особо буйствует, отправляют в жёлтый дом.
— Жёлтый дом?! — удивился Эндрю.
— Ну, в отделение строгого режима. Оно отдельно стоит, в горах. Поэтому те, кто сюда приезжают — ну там, журналисты, чиновники — о нём ничего не знают.
— Как у вас всё сложно! — покачал Кит головой. — Прямо как в Тембрии раньше. И ещё хуже. А как же вас кормят?
— Хе-хе! — засмеялся Балу. — Вот уж кормят нас, что называется, по-королевски. Даже больше скажу: как на убой! Честно говоря, Кит, иногда мне кажется, что нас действительно хотят кому-то скормить. А может, они это нас раскармливают, чтобы мы разжирели и не смогли летать?
— Может быть, — ответил Кит. — Эх, Балу, не повезло нам. Мы же сюда специально к тебе приехали, чтобы послушать о твоих полётах. Видишь этих двух молодых людей? Они же буквально живут авиацией! Так что надо разобраться серьёзно с этим доктором.
— Вот и отлично, — улыбнулся Балу. — Только разбираться будем завтра. Утро вечера мудренее. Вы уже нашли квартиру?
— А у вас есть номера для гостей?
— В том-то и дело. Придётся вам в город ехать и квартиру снимать. Не разрешается у нас чужим оставаться.
— Простите, мистер Балу, — вмешалась Эмили. — Мы не хотели доставлять вам неприятностей.
— Ну что же, — пожал плечами Кит. — Если другого выхода нет, будем искать квартиру. До встречи, папа медведь!
— Спокойной ночи, сынок! — ответил Балу.

2. Молли

— Итак, почтеннейшие телезрители, сектор «Прогресс» на колесе Фортуны! Это значит, что вопрос, на который будет отвечать мистер Айбексон, выберет установленная в студии электронно-счётная машина производства корпорации «Прогресс» последней модели «ФИФИАК»! Включите табулятор!
Ведущий на голубом экране захлёбывался от подобострастия, когда Молли Каннингем повернула выключатель, и телевизор потух. «Как они мне надоели со своими играми, — подумала она. — Такие дурацкие вопросы задают. Ну, пора идти. Только маму нужно предупредить».
Свою маму Молли застала в кабинете. Ребекка была полностью погружена в документы и казалось, не замечала ничего.
— Мама! — сказала девушка.
— Что там случилось, Молли? — спросила та, не отрываясь от бумаг.
— Мама, я ухожу к Тому, — сказала Молли.
— Хорошо, иди, — ответила Ребекка, — только не задерживайся до полуночи, как в прошлый раз. И пожалуйста, не надо тратить деньги на игровые автоматы.
— Ни в коем случае, мама, — сказала Молли. — Это я уже усвоила!
— Ну, до свидания, — сказала Ребекка и погрузилась в документы снова.
Своей малолитражкой Ребекка не разрешала пользоваться, поэтому Молли доехала до места встречи на троллейбусе. Обычно она встречалась со своими друзьями в университетском кафе, но в такие вечера, когда стояла особенно хорошая погода, они собирались на эспланаде под монументом Свободы, откуда было видно всю столицу, прекрасный белый город, раскинувшийся на берегу залива Лазурного моря.
Либерта, столица Континентального Союза, город не очень большой, но ухоженный и красивый. Особенное впечатление он представляет, если приближаться к нему с моря — перед путешественниками словно из воды встаёт Дворец Свободы, в котором расположен союзный парламент. В других частях города находятся рабочие резиденции президента и правительства, тоже по-своему монументальные, но не могущие конкурировать с этим выдающимся произведением искусства. Город словно разлит по берегам залива и утопает в зелени, а дальше поднимается на гору, на вершине которой стоит величественный обелиск Свободы, подсвечиваемый ночью прожекторами. Большого промышленного и торгового значения столица не имеет, однако является крупным научным центром. Именно здесь, в Либерте, находится Академия наук Союза, а также университет и ряд крупных институтов, включая знаменитый во всём мире Либертанский политехнический институт. Именно в этом самом ЛПИ и получала своё образование Молли Каннингем вместе со своими друзьями Томом и Элис, которые и дожидались её на эспланаде у монумента.
— А вот и Молли, — сказал Том, увидев, как девушка поднимается по лестнице. — Привет, Молли! — крикнул он.
— Привет! — ответила Молли. — Ну что, все готовы?
— Готовы, — сказала Элис.
— Тогда вперёд, — предложил Том. — Наверное, профессор уже заждался.
Они обогнули памятник и направились к лежавшему за ним кварталу особняков. Где-то там в собственном доме жил старый учёный, которого местные жители считали слегка ненормальным. Профессор Картье занимался астрономией и вынашивал идею о связи с инопланетными цивилизациями. Когда-то при непосредственной финансовой поддержке Шер Хана он построил первый в мире радиотелескоп и прослушивал Вселенную два года, но ничего не дождался. После этого Хан перестал давать деньги, а Академия наук закрыла проект поиска внеземного разума и отправила Картье в отставку. Строились новые радиотелескопы, а основоположника этой отрасли предали всеобщему осмеянию. Однако он не оставлял мысли о межпланетной связи и оборудовал в своём особняке лабораторию. Именно на аппаратуру для Картье истратила свои сбережения Молли, сказав матери, что проиграла их на автоматах — упоминание «чокнутого профессора» вызвало бы негодование даже у миссис Каннингем.
Друзья застали профессора, когда он налаживал во дворе свою антенну — по несчастливой случайности в ней запуталась пролетающая птица и порвала провода. Увидев молодых товарищей, профессор обрадованно замахал им. От резкого движения стойка покачнулась и свалила наземь приставную лестницу.
— Возьмите плоскогубцы и поднимайтесь ко мне, поможете! — крикнул он.
Том, не долго раздумывая, поднял лестницу, сбегал в мастерскую профессора за плоскогубцами и поднялся к нему наверх. Помимо чудной на вид антенны, особняк был украшен ещё одним изделием Картье — ветряком, приводившим в движение генератор тока. «В науке нельзя полагаться на чужие услуги», — говорил профессор.
— Ага, спасибо, — сказал профессор, когда вдвоём с Томом им удалось заменить оборванный провод. — Рад видеть вашу любезную компанию. Как у вас там дела происходят?
— Отлично, — сказал Том. — Папа из больницы выписался. Элис новую работу заканчивает.
— Что же вы мне раньше не говорили? — удивился Картье.
— А мы вам сюрприз хотели сделать, — ответил Том. — Я думаю, вам будет интересно прочесть.
— Что же, — усмехнулся профессор. — Передайте мисс Элис, что она и мисс Молли могут пройти ко мне в гостиную. Вы знаете, как я отношусь к Элис, я думаю, что она вполне достойна своей матери. Ах, если бы наши отношения нормализовались!
Картье тяжко вздохнул. После ухода на пенсию он посвятил себя поискам следов пришельцев не в мировом пространстве, а на самой земле. Собственно говоря, за это его и стали называть сумасшедшим, когда он напечатал в журнале «Мысль» свою статью, в которой утверждал: древние мифы о сошествии богов с неба были вызваны к жизни прилётом космических пришельцев. Это они научили далёких предков письменности и счёту, построили гигантские храмы, рассказали о строении Вселенной — тем более что в некоторых древних писаниях упоминались такие подробности, которые стали известны астрономам лишь в последнее время (несмотря на всю загнанность этой науки). Особенно он указывал на то, что на разных континентах почему-то везде одинаково повторяется описание внешности небесных богов: тонкие, стройные и почти лишённые шерсти. Называли они себя людьми, хотя в настоящее время на планете живут люди самых разных пород, очень друг на друга непохожие. Тем не менее память о пришедших с небес людях сохранилась до наших дней. Поэтому, заключал Картье, астрономам, которые хотят найти инопланетные цивилизации, не помешало бы лишний раз пересмотреть древние археологические памятники. Возможно, некоторые из них таят в себе ключи, завещанные пришельцами из иных миров.
И сразу же на статью Картье посыпались гневные отклики. Самым значительным из них было напечатанное в том же научно-популярном журнале письмо знаменитого археолога Кэтти Додд, насквозь пронизанное ядовитой насмешкой. Она сравнивала Картье с безумцами, которые лет двадцать назад искали в непроходимых лесах Юга мифического зверя янкара. Был даже свихнувшийся зверолов, который попал в сумасшедший дом оттого, что рассказывал всем, как поймал этого зверя собственноручно. Кэтти приводила разные примеры, опровергая гипотезы Картье о космическом происхождении религий древности. В конце концов Картье махнул рукой на свою деятельность и снова занялся радиоастрономией, пока случайно на лекции не познакомился с девушкой, которая представилась ему дочерью миссис Додд, по имени Элис. Выглядела она совершенно как своя мать в молодости, и даже переняла её манеру никогда не снимать перчаток. Элис сказала, что она читала его статью и не соглашается с мамой. Более того, сказала Элис, в своё время мисс Додд была непосредственно причастна к поискам некой реликвии, которая, скорее всего, действительно имела инопланетное происхождение. Но Кэтти никогда не рассказывала подробностей и хотела забыть об этом случае как можно скорее — видимо, это было для неё слишком мрачное воспоминание, а может быть, даже государственная тайна. Одним словом, здесь крылось нечто странное и опасное.
Профессор обещал Элис всемерную поддержку. Позже Элис познакомила его со своими друзьями — Томом и Молли, составившим некий маленький дружеский союз благодаря своему увлечению наукой. Картье был приятно обрадован, что его тоже воспринимают всерьёз. А молодые товарищи, в свою очередь, обещали поддерживать профессора в его поисках и не давать угаснуть в одиночестве.
— Не переживайте, мистер Картье! — успокаивала его Молли. — Я уверена, миссис Додд ещё нам поможет.

3. Ребекка

«Какая всё-таки у меня хорошая дочь, — подумала Ребекка, когда её дочь ушла. — Только связалась в институте с какой-то странной компанией. Вроде так ничего выглядят, но просвистеть четыреста долларов за вечер на игральных автоматах — это, конечно, сверх всякой меры. Но всё равно Молли умница. На неё можно положиться. И вообще, этот случай с автоматами на неё не похож. Тут кроется что-то другое, тайное…»
От этого подозрения у неё мороз пошёл по коже, но тут зазвонил телефон. Ребекка сняла трубку
— Компания «Каннингем Рекордс» слушает, — сказала она.
— Здравствуйте, — прозвучал в трубке слегка взволнованный голос. — Меня зовут Гильермо Газолини, я композитор и исполнитель музыки на уникальном инструменте. Мне посоветовали вашу фирму, и …
— Можно поинтересоваться, как называется ваш инструмент? — спросила Ребекка. Упоминание инструмента насторожило её, потому что почти каждый день она выдерживала посещение специфической публики с умопомрачительными народными инструментами, казалось, со всех уголков планеты (что было неудивительно, потому что в Континентальном Союзе жило много эмигрантов).
— Мой инструмент — электронный синтезатор. Он позволяет воспроизводить звуки разных тембров, пользуясь обыкновенной клавиатурой, похожей на фортепианную. Вы можете регулировать высоту и тональность звука, а также целый ряд дополнительных эффектов, которые дают возможность получать любые звуки. У меня имеется демонстрационная запись, не заинтересует ли она вас?
Ребекка насторожилась. Она вспоминала, как к ней не так давно приходил некий изобретатель с безумным огнём в глазах и приносил с собой что-то вроде фисгармонии с электрическими динамиками и датчиками. Первые две минуты фисгармония играла подобно расстроенной органоле, потом начала издавать невыносимый писк, от которого у всех заложило уши. Больше миссис Каннингем изобретателей к себе не впускала.
Однако голос этого Гильермо Газолини почему-то вызвал у неё доверие. Он не кричал о том, что совершил в музыке революцию, не призывал выбросить классику за борт современности, а всего лишь предлагал попробовать новый инструмент. Почему бы и не попробовать, подумала Ребекка. Тем более что сейчас цивилизация стоит на пороге очередного рывка. Правда, никто не знает, в чём он будет выражаться, но всем ясно, что мир жаждет чего-то нового. Значит, новая музыка будет пользоваться успехом.
— Разумеется, — ответила Ребекка. — Можете прислать свою запись.
— Э… а вы не будете против, если я приглашу вас в свою студию ознакомиться с инструментом в действии? Мне думается, он мог бы пригодиться вашей компании. Впрочем, это уже на ваше усмотрение.
— Как только появится возможность, обязательно приду. Спасибо вам за предложение, — сказала миссис Каннингем и повесила трубку.
С тех пор, как Ребекка, переселившись в столицу, прошла курсы повышения квалификации и открыла частную фирму звукозаписи, работы на неё навалилось куда больше, чем во времена компании «Заплати и лети». На большую известность её студия не претендовала, поскольку трудно было тягаться с гигантами грамзаписи, среди которых самой крупной была компания «Юниграм», принадлежавшая холдингу Шер Хана. Собственно говоря, бывшему холдингу Хана.
Дело в том, что около десяти лет назад величайший промышленник Союза, как это часто бывает, внезапно погиб в авиакатастрофе над океаном в районе пресловутого Бермедского трапецоида. Поиски ничего не дали. Самолёт и тела Хана и сопровождавших лиц не были найдены. При обследовании морского дна водолазами было найдено принадлежавшее Хану украшение в виде розового бутона, которое тот носил в петлице. На этом основании было решено считать его погибшим.
Родных и близких у главы корпорации не было. При обыске среди документов Хана обнаружили завещание, которым он вводил на срок одного месяца в своей корпорации коллективное управление менеджерами высшего звена, фамилии которых он перечислил в приложении, причём во избежание конфликтов решения принимались советом только на основе консенсуса. А дальше начиналось самое интересное.
Завещание гласило, что имя наследника хранится в запечатанном конверте, который может быть вскрыт только через месяц после смерти Шер Хана. Весь этот месяц сотрудников корпорации сверху донизу лихорадило. От менеджера до рабочего все строили предположения, кого мог сделать своим наследником грозный тигр бизнеса. Это порождало большие опасения, что руководство концерна может передраться из-за наследства. Но руководство вело себя смирно: загадочные обстоятельства гибели Шер Хана порождали постоянное подозрение, что он неожиданно объявится живым, и все провинившиеся будут выброшены на улицу.
Назначенный срок наконец подошёл, и конверт с именем наследника был вскрыт. Своим завещанием мистер Хан объявлял наследником всего своего состояния, всех банковских активов и прочего гражданина по имени Аугусто Хулио Тринидад Десвальехос. Тем же документом он подавал в розыск на своего наследника. Через некоторое время этот наследник действительно обнаружился, причём при весьма необычных обстоятельствах. С тех пор он провозгласил принципиально новый курс: отныне корпорация Хана направляла огромную часть своей деятельности на разработку и выпуск оружия. Самолёты были больше не нужны — вместо них с конвейеров стали сходить танки и орудия. Оставался, конечно, и завод, выпускавший боевые воздушные машины. Но всё равно в этой системе не было места для гражданских лётчиков, привыкших считать себя элитой города и всего побережья. Новый хозяин, судя по всему, задумал что-то своё и претворял свои планы в жизнь с пугающим упорством. Пилоты в Кейп-Сьюзет один за другим лишались своих рабочих мест, и никто не мог встать у Десвальехоса на пути, поскольку именно его выбрал сам Шер Хан.
Тогда и начался массовый исход интеллигенции (к которой причисляла себя и Ребекка, считая предпринимательскую деятельность умственным трудом) из этого портового города. Балу, Кит и Баламут были уволены с щедрым выходным пособием. Кит уехал учиться в столичное училище гражданской авиации, и если у него иногда выпадало свободное время, он приходил в гости к Каннингемам, где ему всегда были рады. Особенно радовалась Молли, которая обожала Кита так же безгранично, как в детстве. Ребекка была счастлива, глядя на них, потому что Кит стал для неё и для Молли фактически ещё одним членом семьи. Баламут некоторое время содержал собственную мастерскую, потом совершенно куда-то запропастился. Что же касается Балу, о нём Ребекка вспоминала с большим скепсисом: должно быть, сидит целыми днями у своего Луи и топит безработицу в кокосовой настойке. Правда, если говорить честно, за всю свою жизнь Ребекка не встречала другого мужчину с такой широкой душой и чистым сердцем. Не считая, конечно же, Ричарда — отца Молли, который ушёл из жизни, прожив с Ребеккой только четыре года.
Ричард работал инженером на заводе, принадлежавшем Хану. В это время великий диктатор бизнеса принял решение об увеличении рабочего дня для инженерно-технического персонала на один час в связи с похищением воздушными пиратами одного из менеджеров корпорации. Таким образом, отныне инженеры Хана должны были трудиться по десять часов в сутки. Если учитывать отсутствие отпусков, некоторых выходных и систему социального страхования, опутывавшую работников долгами, это была последняя капля, переполнившая чашу терпения честных тружеников. Образовался подпольный комитет, в который входил среди прочего и Ричард, считавшийся одним из лучших инженеров на этом заводе. Подпольщики готовили забастовку, к которой, по их замыслу, должны были присоединиться рабочие и инженеры на всех предприятиях корпорации. Ричард среди ночи вставал и уходил на собрания этого нелегального комитета. Ребекка очень переживала за него. Однажды случилось самое страшное, чего боялась Бекки: Ричард ушёл и не вернулся. Как потом рассказал Ребекке его товарищ по борьбе, Хан нанял рэкетиров, которые схватили Ричарда и поступили с ним испытанным способом: сбросили в море со скалы, залив ноги цементом.
Похоронив своего мужа, Ребекка отправилась в Кейп-Сьюзет, где прожила десять лет, в течение которых основала компанию «Заплати и лети». С грустью она вспоминала об этом самом ярком периоде в её жизни, который безвозвратно закончился, когда город утерял своё экономическое значение, а экипаж разошёлся по свету.
Аккуратно сложив документы в сейф, Ребекка убрала стол, переоделась, вышла из квартиры и села в свою машину. Сегодня у неё тоже была важная встреча.
27.05.2009 12:39
Вебсайт Найти все сообщения Цитировать это сообщение
Создать ответ 


Сообщения в этой теме
Фрагмент № 1 - Балу - 27.05.2009 12:39

Переход:


Пользователи просматривают эту тему: 1 Гость(ей)