Смерзлое в устах
(Horse s scream)

Она меня так любит... Что даже задумываюсь - за что - я давно не маленький, в глазах уж нет этих маленьких ресничек, уж не дитя... Но город погрузился в снег, в цепкий лед, он пошла в лес одна... Ради меня... Принесет листьев, натолчет, часть кинет в камин - и все для того, чтобы я не мерз... Затем смотрю - клонит в сон, хорошо б, ночь не наступала... Я так устал ее ждать и бояться, что не проснусь... Но что это? К моим ногам падает какая-то тяжелая и темная ткань (неужели я правильно понял? Точно - она раздевается!
Вот упало платье, блуза, падая, они подхватываются ее руками и рвутся (что ты творишь? Нерешительно задумываюсь, а вправду, что ты? Ветер через убогие ступени полусломанного выреза в здании дает о себе знать и бросается на меня (холодно) я понимаю - это она от любви ко мне (частица одежды ее рвется и образуется в одеяло, на цыпочки встала, чтобы укрыть мне плечи и спину (ой, зря ты!) и... Содрогаюсь не только от мороза - все мне? - не все - вторая часть в камин. Ты в своем уме?! Зачем ты все с себя сняла? (Что даст твоим волосам это тяжелое украшение в тряпочке, перевязывающее их узлом, оно идет, совсем обнажая шею, плечи... Ты не жалеешь себя (и это тоже ради меня?)
И ты дрожишь, и стараешься этого не замечать... Зачем ты открыла спину и живот? Руки, ноги открыто почти все! И только маленькая шелковая ленточка шарфа немного наброшена на грудь и падает к середине бедра (ты смеешься над собой?) вокруг холод, холод, слышишь меня? Нет...
Не слышишь, не слышишь здравый смысл, только себя и голос своей любви ко мне - пока горит огонь ты не умрешь! Лучше б умер, мне стыдно на себя, я еще продержусь на наступающем снегу немного, но ты... Зачем ты не послушалась?
Продолжаешь тихо улыбаться и пробуешь скрыть дрожь - тебе надо меня убедить, что не холодно, что ты не голая - но вот-вот и ветер сорвет с тебя последнее - ведь что ему - унести ленточку шелка? Ровно ничего. Ты была моей жизнью, сейчас так больно за тебя... Но совесть одергивает - ты все еще моя жизнь, это же ради меня!
Пробую выйти, попробовать обломать еще веток или еды принести, привести - ты ж сошла с ума, вне сомнения, только тебе могла прийти в голову идея в мороз обнажиться (не считаю я этот шелк, он не греет, не лги мне!) да не умею открывать камень - стеклянная дверь еще подбирается - жадно ползет в твою сторону... Отлично, раз я ей нужен - пусть получит меня (и тогда ты поймешь, что зря все совершила... Но что я? Я поддаюсь тебе и тоже теряю рассудок (хотя боль в колене сильная) терпи, трус, или ты не видишь, что для тебя горит одежда?
Ты называешь это толерантностью... Солидарностью со мной... И поверь, я тоже тебя люблю, может, и не понимаешь... Потому прощаю твой беглый взгляд и игры с обжигающим снегом (а ты не знала, что он только и явился, чтобы укрыть собою кого послабее ?) скидываю накидку, так, чтобы она угодила к тебе в руки - прикрой себя, хрупкое существо! Прикрой, говорю!
Снова не слышишь... Перед твоими глазами наверное, только мои (как бы им помочь, наверное, думаешь ты) только я в твоих глазах... А ты где? А ты берешь скинутое и... Кидаешь в камин! Ноги начинают меня не слушаться - медленно горит все, тлеет, вернее... Зачем? Что ж мне сделать, чтобы образумить тебя? Отломить ногу? Проломить собою лед? Это против правил природы... Но ты пошла против них - мне даже тяжело дышать, видя как один несчастный лоскуток тебя прикрывает... Может, я уже сошел с ума (в глубине на уровне бессознательного навязчиво крутилось - ты еще на ногах, вот снег не трогает, одежда подожглась, она рядом, чего тревожишься?
А тревожусь я потому, что... Нет, я хочу сказать себе, что лгу себе, что лед порезал мне мозг, и оттуда перевернулась мысль - "Я ее люблю!" люблю, иначе, собственно слишком банально мне жить... Чинно, правильно и сытно-тупо... Не лгу себе, даже пробую вывернуть себе колени, чтобы очнуться - если это сон... Не сон, я люблю ее! А она вся только следит, чтобы одежда горела, относимые ветром остатки придвигает мне
Не возьму... Ты же умное создание, умнее меня (толерантность, солидарность - я вот такого не придумаю, ни к чему... Лоскуток шелка - и все... Подумать только - и все!..
Взглядом заставляю себя присмотреться к тебе - шея, грудь, живот - самые незащищенные для природы места - все подвергалось налету ветра (я как чувствовал, что его оковы уже забираются к тебе в горло и давят, а нож холода спичкой мелькает ниже шеи, везде... Это беспощадно, опомнись!
Нет? Снова нет, не хочешь?.. Наберись терпения, ведь ты благородное создание - упрашиваю себя, переставляя ноги так быстро, как могу, наклоняюсь и старательно пробую поправить ей убор - смерзлыми губами выходит криво - сползает чуть, царапает до крови, терпи, терпи, это твой шанс научить ее... Но что это - какая-то глупая рефлексия диктует ей отстранить осторожно мою голову?
За что ты сердишься на меня?" - отворачиваю покорно голову. Сморозились слезы... Зачем? Они сгубили нас! - увидев их, кидаешь и головной убор в огонь - ему-то ничего, все ест и ест....
"Ах ты так?" - отчаянно вскрикиваю в сердцах - я очень устал казаться себе слабым, где моя хваленая сила? Время ее показать. Хорошо тебе без убора - будь же без ничего! (Губами быстро отдергиваю от нее ленточку - мигом соскальзывает с нее. Теперь скажи, что ты не издевалась над собой, что тебе не холодно!
Жалею, что совершил это - совсем лишившись покроя, ее тело стало белеть, как будто жадина-снег уже забирал его в себя - зря я спорил с тобой, прости меня, прошу, прости! Метко хватаю ленточку, и снова укрываю - скидываешь!
Мне остается только отдать свои волосы, кожу - может, она согреет тебя? Напряженно думаю, как это сделать - какой-то закон внутри себя не дает мне сделать себе плохо, как низко с моей стороны ведь все мое должно быть твоим (не это ли заложилось мне при рождении?
Ничего не понимаю - кто я тебе, что мне делать? Кого спасать? И есть ли смысл противиться своим инстинктам? Я все равно окажусь в снегу, так... Так убежи от него и от меня заодно!
Прикидываюсь бешенным - начинаю бросаться в разные стороны на месте, стараясь разметать остатки одежды и кинуть их в огонь, бросить туда снег (я хочу, чтобы все горело; пугало тебя... Ты не захочешь оставаться наедине с таким, правда? Глаза начинают поблескивать шальным огоньком (безумие, что я не могу помочь тебе, проклинаю себя за это) смотрю на твою реакцию - сжимаешься, прижимаешься к промерзлой стене... Кажется, мой план работает против меня, надо отогнать, а ты... Стоп! Говорю себе стоп, даю ногой по ноге - стоп, приказываю тебе, сукин сын! Подумай, да ты стой, подожди, подумай - оттуда мороз, значит там еще больше!
Как быть - там еще больше? Иллюзия ленточки, вернись и закрой твою беззащитную мягенькую спину, плечи... Что-то я засматриваюсь на них!
Смотрю - это ты, подходишь осторожно, такая робкая и маленькая росточком, худенькая
... Зачем ты все это устроила, зачем раздевалась - ты разве не заметила, что меня нельзя спасать собой, я же не дитя и не ты! Ты толкаешь меня в мысли, от которым у меня дает раскаленным льдом по груди, пожалей меня - убей и съешь, оденься в мою кожу; но не заставляй мои шаги приближаться к тебе (я приближаюсь к тебе, беги!)
Сама подходишь - это ты зря, в последний раз молю - не иди ко мне, я ж не в себе (не виню тебя; но... Ужасно подумать - и это от того, что люблю тебя... Как-то странно, чувствую, нельзя, нельзя, а замираю на обороте (нет, все равно... Сгинь в себе, надеюсь, это будет расплата за тебя, я хочу тебя согреть... Да... Не бойся, подойти!)
Подходишь, начинаешь интенсивно тереть мне спину и шею (ой... У меня мурашки, прекрати, где-то на периферии сознания я еще понимаю преступность своего желания (не будет мне прощения ни от тебя ни от себя, уйди...) вместо огонечков тепла наслаивается чувство опьянения - мне хочется тебе так же сделать, серьезно, ты меня вконец завела...
" Поймешь ли ты, что мы оба совершили ошибку?" - а колени осторожно притрагиваются к ее животу... "Поймешь, что я уж не ребенок? Не получится со мной играть... Особенно в это слово толерантность?" - а губы скользят по шее, плечам, касаются твоих... "Зачем ты меня не выгнала?" - бессознательно валю ее на пол и начинаю грудью тереться о ее живот и ноги...
Начинаешь понимать... Теперь мне страшно, что так поздно - тихонько стонешь, ты уж прости меня, за то, что хочу слышать твои стоны... Я не знаю, чем тебя утешить - все, все проклял, кроме тебя (ты и так натерпелась от меня)... Лишь молчи. Я не могу слышать твое дыхание такое, я перестаю помнить себя...
Беспамятство, кончи все в один момент - я не хочу жить... И хочу - твое тело потихоньку греется, дрожит, но то другая дрожь - от моих поцелуев и след моей кожи (неужели?)...
Я твой раб - ударь... мои колени слишком острые? Я приподнимусь - да только с каждым движением мне все больше и больше хочется, чтобы ты была как в огне (ты так долго была в холоде), целую, целую, колотится сердце, оно сейчас лопнет от перемешанного тиска льда и ножа жара (не умирай, ведь это точно не спасет ее, ты ведь любишь ее, не умирай, тяжелая, механическая марионетка природы, это ж в твоей силе)...
Все, не могу... Прости, дай подняться, но... Меня завлекла ты, так далеко, что я не замечал леденеющих суставов, как смешно тебе, лед, ты все-таки украл ее, забирая меня... Или нет... Стой, взгляни, посмотри на меня, дай по морде до кости, наори, погладь, кинь в меня лоскутком или снегом, хоть взгляни на меня!.. Лежит, такая тихая, нагая... Теплечки снова улетучиваются, алые корочки покрывают ее живот (я - убийца!)
Дико оглядываюсь - точно - на одной из ног - кровавый глубокий втоптыш... Нет!!!
Она так любила меня... А я лгал себе, что хотел ей помочь, боюсь, боюсь - холодно, темно перед глазами, давящий мрак открывает только улетающую ленточку шелка... Хоть прикрою ее, чтоб не было так больно (она все еще тихонько стонет – больно
Очень больно... Не плачь, я тебя укрою, поднимаюсь, чтобы укрыть - надламываю ноги, все... Падаю... Мое сердце разрывается (откуда-то из беспамятства долетает ее слабый крик) не могу его слышать и.... Уж не слышу
Предатель - ты получил свое, наконец, прости лишь... Ты меня так любила, а я не смог тебя согреть....





Пушинка облачка

... Розовая, мягкая, одна такая в целом мире, тихонько тает...
Флаффи, напоминающая собой мягко-розовый шарик, этот восхитительный пушистик из страны пони, смотрит вслед пушинке, неужто она уходит навсегда?..
Мир погружался в снег и закат - розовые бусинки его сияния рассыпались повсюду, трогая осторожно реснички живого комочка меха, призывая не грустить (они скользнули и по мягкой перинке роскошной кроватки, и по плюшевым игрушкам, по горке конфет с кремом и сладкому молочку - все точно шептало: "Флаффи, тебе нечего желать, все тут, твои друзья тебя любят, и теплый замок сияет огоньком, когда на улице мороз).
Пони-барашек тяжело вздохнула, отвернувшись от кушаний и забав, что казались вдруг малыми и тусклыми, от них отдавало пустотой - все готовы прийти к ней в гости, одарить роскошной расческой душистыми маслами и шампунем для самой густой в мире шерстки, что нежно-розовым комом покрывала ее почти всю, все любили погладить, потискать, взять на ручки, умилиться...
А потом уйти, до не скорого раза, и даже не присмотрятся к ее давно погрустневшим глазам, ротику, которого так давно не касалась улыбка, медленно и скучающе, с трудом, под тяжестью меха, передвигающихся коротких ножек (да и тоскливо было, что только чуть покушаешь, поспишь, полежишь на перинке - день и пройдет... И унесется неизвестно куда, как тонко-розовое облачко, совсем маленькое, как пушинка).
Флаффи скучала за ним и не могла объяснить себе, почему, лишь вспоминала, как порою мир казался чужим и холодным, как белые капельки холода, узорные, причудливые, но улетающие прочь быстро-быстро, и лишь...
Пушинка облачка, приятно-розового, воздушного, всегда ласково гладила глаза, утешая и словно рассказывая сотни историй, теперь она далеко, лучики заката ниточками одеяльца времени таяли вместе с ним, пони метнулась за ними...
Но, запутавшись в длинных отростках шерсти, она упала и, распластавшись в пухлом собственном меховом великолепии, только и подняла голову - пушинка едва виднелась в выси горизонта, казалось, ее уж не догонишь...
Флаффи тревожно заморгала пушистыми ресничками, в которых наворачивались слезинки, сердечко ее часто забилось - ее небесная розовая подружка улетела...
А она не умеет летать - как грустно...
Необычная лошадка, точно сотканная из приятного меха, тихо заплакала, укладываясь на кроватке и все смотря на горизонт - пушинка все еще виднелась на его краешке, она посылала тонкий лучик, что осторожно замер в складках шерсти пони - мехового шарика, как бы гладя на прощание и посылая аппетит, настроение, сны... Но Флаффи не решалась принять их - ей казалось страшно посмотреть на небо и не увидеть там ее, ничего не бралось в крошечный ротик приплюснутой мордочки, не доходили хрупкие ножки до игрушек, ничего не хотелось...
Мир был огромным, снежным, но не родным для их малышки-хозяйки, напоминавшей собою светло-розовый снежок, был широким, пестрым, но как пустыня - она не умеет летать и не догнать ей облачко, бесконечно милое, небольшое, как сама крошка, облачко...
Вдруг в тишине мелькнула тень, огромная, зловещая и... скользнула прочь, скрываясь в наступающих сумерках... Огромная когтистая безобразная рука провела по щечке заснувшей пони-пушистика. Она не почувствовала, как Дискорд склонился над ней и долго смотрел, как по округлым контурам мордочки, будто высунувшейся из плотного клубка меха, текли медленно слезы; дракон опустил взгляд - как неловко было видеть их, где будто все было, довольство должно было радостью подпитывать ростинки мягкой шерсти розовой странной пони; но она грустит...
Грозный и сильный повелитель, он снова взглянул на нее - она тихо поводила головкой в сторону окна. Дискорд взглянул по направлению ее движения: маленьким краешком едва виднелась пушинка розового облачка...
Наверное, пушистое миниатюрное создание, что легонько обнимало коротенькими передними ножками подушку, думало о нем и витало в дальнем небе вместе с ним, ей было хорошо (давно суровый маг, с седыми бровями и кривыми когтями, рогом и крыльями, все разными и жуткими, внушающими страх и неприязнь, не чувствовал с трепетом, как его сердце, смерзшееся от насмешек, ненависти и вынужденное отвердевать грузом сарказма и хладнокровия, таяло от странного чувства - радости). Он видел рождающуюся тихую улыбку у Флаффи, и ему захотелось подарить ей за это все, о чем она так мечтала (она не чувствовала, крепче прижималась головкой к подушке в сторону окна, быть может, она обнимала облачко...
Оно аккуратно полетело вдаль, догонять розовую пушинку (Флаффи радостно поднималась, смеялась, но никто не слышал - маленькое дитя неба, она легко поднималась ввысь, бросая благодарные бусинки высыхающих слезинок своим друзьям, что гладили ее, дарили расчески и игрушки с пирожными, надо спешить)...
Она не чувствовала, как коготь Дискорда коснулся ее вновь магическим поблескиванием (он прошептал тогда: "Будь счастлива, малышка!" - и унесся прочь), как стала пушинкой облачка, розовой, все такой же милой и крошечной... улетала вслед за снегом, растворяясь в наступающей синеве, и точно снежинками рассеивался пух ее шерсти, уносились они в небо, точно...
…Пушинка облачка
... Розовая, мягкая, одна такая в целом мире…