4. Кит

— Нет и ещё раз нет, — отрезал мистер Гудвин. — Не выпущу, и точка.
— Поймите же, — настаивал на своём Кит, — мы хотим всего-навсего прогуляться по городу. К тому же нас трое человек, Балу не останется без присмотра.
— Сожалею, но правила нашего дома ветеранов запрещают его воспитанникам появляться в городе, — продолжал упорствовать директор.
— Ну, я этого так не оставлю, — мрачно поглядел Кит. — Ваш этот дом вообще подчиняется кому-нибудь?
— А вот этого, молодой человек, я вам не скажу, — заявил Гудвин. — Не для того я сюда вас впускал, чтобы вы нарушали существующий порядок.
Он снял трубку телефона и сказал:
— Миссис Свенсон, будьте добры, подойдите сюда.
— В последний раз спрашиваю, мистер Гудвин, — сказал Кит, — почему вы не разрешаете Балу выйти за пределы вашего заведения?
— Потому что не положено, — сказал Гудвин, протирая очки.
В этот момент тяжёлая дверь директорского кабинета открылась, и вошла миссис Свенсон. Её выражение лица не предвещало ничего хорошего.
— А теперь, — сказал Гудвин. — молодой человек, очистите помещение по-хорошему, иначе миссис Свенсон примет соответствующие меры…
— Я вам покажу меры! — взъярился Кит.

Балу, ожидавший в зелёной беседке у административного корпуса окончания разговора, немало удивился, когда увидел, как окно на втором этаже распахнулось и из него, как пушечное ядро, вылетел Кит. Со всех ног бросившись к предполагаемой точке окончания траектории, папа-медведь едва успел подхватить друга на руки.
— Слава богу, ты живой, — вздохнул он облегчённо. — Тут, знаешь, ещё и не такое бывало.
— Это ничего, — ответил Кит. — Главное, Эндрю и Эмили не видели. Что бы они подумали обо мне? Что я слабак, который не умеет отстоять свободу для своего лучшего друга?
— Не огорчайся, малыш! Миссис Свенсон, насколько я помню, ещё никто не одолел. Так что, как говорится, не мы первые, не мы последние. Так что у меня есть запасной план. Мы этого Гудвина так обработаем, всю жизнь помнить будет!
— Разве, Балу? — удивился Кит. — Он же врач, да ещё на государственной службе, против него поднимать бунт незаконно.
— Законно, незаконно! — нахмурился Балу. — Ты не видел, что у него в «жёлтом доме» творится! Это… в общем, лучше к вечеру не вспоминать.
— Ещё не вечер, Балу, — прищурился Кит. — Кажется, я начал тебя понимать.
— Ага, — улыбнулся тот во всю ширину, — я этот план уже давно готовил. Только тебя не хватало. Так что спасибо, что приехал.
— А ведь нас трое, — заметил Кит. — Мои ученики давно уже ждали, когда им представится случай испытать настоящее приключение. Вот и испытают себя в деле…
— Иди за мной, кое-что покажу, — сказал Балу и поманил Кита за собой.
Они углубились куда-то на задние территории парка, где располагались теплицы. В этот день там никого не было, однако несложно было разглядеть в них богатый урожай овощей.
— Каждую неделю на рынок продавать возит, — шепнул Балу. — И всё себе в карман кладёт.
— А чем же вас кормят? — спросил Кит.
— Бюджетными консервами, — ответил Балу. — Давай дальше.
Они приблизились к какому-то непонятному строению вроде трансформаторной будки, торчавшему у самого забора.
— Там в заборе два прута вышиблены, — показал Балу. — Видишь?
Кит заглянул за строение и увидел, что двух прутьев в заборе действительно недоставало.
— Вот отсюда можно вылезть, — сказал Балу, — только не мне. Только голова проходит. Если бы я ещё похудел немного… Нас, наверное, специально закармливают. Нет, вообще-то можно, только надо, чтобы кто-то снаружи тянул.
— Что же ты раньше молчал! — обрадовался Кит. — Надо не упускать шанс, пока он есть.
— Так когда операцию назначаем? — спросил Балу, нетерпеливо подрагивая носом.
— Давай сегодня в… — Кит задумался. — Вот как ты думаешь, когда у вас самое слабое время для охраны?
— Как везде, ночью, — ответил Балу. — У нас народ смирный, старики всё-таки. Да, грустно… – он смахнул слезу. — Так вот, делаем так: после обеда вы все трое приходите ко мне на свидание. А я собираю свои вещи и передаю вам. Ночью вы приходите сюда, вытаскиваете меня и мы все вместе отправляемся искать Баламута.
— А ты не знаешь, где он живёт? — переспросил Кит. — Ты же говорил, что он здесь, в городе.
— Да его, Баламута, вечно где-то чёрт носит. Говорил, что мастерская у него, а где, так и не сказал. Ну что с него, Баламута, взять. Баламут он и в Африке Баламут. — Балу почесал в затылке.
— Ну ладно, Баламут или не Баламут, а нам готовиться надо. Спасибо, что подсказал! — Кит обнял Балу, а тот поднял его на руках — почти как в детстве, до самого неба.
— Надо же, Кит! — захохотал Балу. — Мы с тобой ещё не такие старики, как думают некоторые!

После обеда Кит, Эмили и Эндрю отправились на встречу с Балу.
— Что-то часто вы с ним встречаетесь, — проворчал привратник.
— У нас тоже свои дела есть, — заметил Кит.
— Не всё же время проводить вместе с Балу, — вставил Эндрю.
— Делайте что хотите, — сказал привратник. – Но вам придётся подождать, когда кончится время игр.
— А в чём дело? – спросила Эмили.
— Сегодня у нас показательный матч по крокету с командой Дейплтонского дома умалишённых, — невозмутимо ответил привратник. – Подождите пока Балу в его палате.
Минут через двадцать папа-медведь, отирая пот со лба, тяжело ввалился в свою комнату.
— Эти дейплтонцы играют, как ненормальные! Их надо дисквалифицировать! – злился он. – Ну, я рад, что вы пришли. Только вам скоро уезжать, жаль, мало погостили…
Эндрю ухмыльнулся: он понимал, что Балу просто разыгрывает чувство сожаления, чтобы врачи ничего не заподозрили.
— Поэтому, — продолжал Балу, — вот вам мой небольшой подарок на память. Кто знает, когда увидимся.
И он протянул Киту крупную картонную коробку, в которой лежали его вещи, предназначенные для переправки на свободу: подаренная Китом фуражка, форменная куртка, компас, карманный справочник и другие мелочи.
— О да! Чуть не забыл! – спохватился Балу и принялся лихорадочно рыться в шкафу. – Сейчас, сейчас… Вот!
Он достал из шкафа ту самую трубу, с которой выступал на концерте.
— Балу, но это же казённая труба, — возразил Кит.
— Это моя труба, — ответил Балу. – Мне её один жулик всучил, когда я работу искал — как раз перед тем, как меня забрали в этот дом. Пришлось учиться на ней играть. Хоть какое-то развлечение.
Балу поднял трубу и выдохнул из неё, казалось, всю накопившуюся в могучем теле тоску. У Эмили выступили слёзы.
— Браво, папа-медведь! — захлопал Кит. — Тебе надо записываться на фирме миссис Каннингем!
— Записываться? — почесал за ухом Балу. — Вот, значит, она чем теперь занимается. Небось со всеми знаменитостями оперными фланирует, да?
— Не совсем, — замялся Кит. — Фирма у них небольшая, да и не очень известная, со знаменитостями не работают… А тебя, я уверен, миссис Каннингем приняла бы с радостью.
— Хватит, — рассмеялся Балу, — я уже и так на старушку Бекки семь лет оттрубил.
Дверь раскрылась, и в неё опять просунулась фигура миссис Свенсон.
— Кит Ветрогон, вас требует к себе директор, — мрачно произнесла она. — И вы, двое, тоже.
Едва Кит, Эмили и Эндрю вошли в директорский кабинет, они окончательно убедились, что ничего хорошего не стоит ждать. Гудвин нервно барабанил по столу пальцами.
— Сегодня, — сказал он, — я решил навести кое-какие справки и заодно позвонил по междугородному телефону в столичное бюро занятости. И там мне сообщили, что вы, мистер Ветрогон, содержите собственный аэроклуб…
— Содержу, — не без гордости подтвердил Кит. — И что из этого следует?
— Согласно правилам нашего учреждения, лицам, занятым в авиации, запрещается под каким бы то ни было видом посещать территорию Дома ветеранов авиации и общаться с ними. Поэтому, — заключил директор, — я вынужден потребовать от вас немедленно покинуть имение Утопия.
— Вы нарушаете закон! — сказал Эндрю. — У нас свобода передвижения!
— А ты не лезь, когда взрослые разговаривают! — отрезал Гудвин. — Вон отсюда! Все!
— Не обижайтесь, — сказал Кит своим друзьям, — но по-моему, нам лучше уйти, пока нас не выгнали. Можете мне верить…

5. Ребекка

Кабаре «Матадор» располагалось в непосредственной близости от автовокзала, поэтому стоянка перед ним была забита автомобилями. Ребекке еле удалось втиснуть свою малолитражку меж ними. Одноэтажное, немного ветхого вида здание ресторана не бросалось в глаза. Именно в этом кабаре, как сообщалось в письме, которое получила Бекки пять дней назад, назначалось выступление нового ансамбля под названием «Козероги», преподносившегося как револющионное слово в эстрадной музыке. Миссис Каннингем приглашали посмотреть выступление не без явного расчёта выпустить диск на её фирме. Согласилась она не сразу, поскольку «Матадор» пользовался в городе достаточно дурной славой: здесь любили проводить вечера местные мафиози, среди которых особенно славились своими неуправляемыми кутежами двое вечных соперников, известных под кличками Бакалавр и Везунчик.
«Вот до чего дошла, — мрачно думала Ребекка, — ради бизнеса приходится идти в какое-то бандитское кабаре! Хорошо хоть, что не с приклеенными усами, как тогда». Её передёрнуло от воспоминания о тёмных внутренностях «Железного грифа». Немного успокаивала мысль, что Везунчик с Бакалавром в последнее время свернули свою деятельность. Поговаривали, что они просто уступили более сильному сопернику. Во всяком случае, дебошей в городских заведениях теперь не наблюдалось.
Ждать начала выступления пришлось долго. На сцену вышли трое личностей с гитарами в непомерно узких пиджаках и брюках, после чего один из них произнёс краткое вступительное слово, и концерт начался. Пели какие-то не совсем понятные песни, то тягучие, то, наоборот, «прыгучие», сопровождая их томными подвываниями и грохотом барабанов. Такого Ребекка ещё никогда не видела.
Тут к ней подсел некий джентльмен.
— Миссис Каннингем, если не ошибаюсь? — спросил он. — Это я вас сюда пригласил. Позвольте представиться, меня зовут Брюс Эвермайер, я импресарио ансамбля «Козероги».
— Очень приятно, — вежливо улыбнулась Ребекка.
— Мы имеем для вас деловое предложение, — начал Эвермайер. — Но давайте сначала досмотрим выступление до конца.
«Козероги» кончили выступление и ушли. Зал сидел молча, кое-где слышались одинокие аплодисменты и восторженные вопли, нелепо звучавшие на фоне общего молчания. Это были записные поклонники ансамбля, нелегально пробравшиеся в достаточно дорогое кабаре.
— Итак, миссис Каннингем, как вам понравилась наша программа? — спросил Эвермайер, зачем-то достав из внутреннего кармана серебряные часы.
Ребекка вздохнула.
— Не особо впечатлила, — призналась она. — Честно говоря, ожидала от вас увидеть нечто гораздо большее.
— Признателен за критику, — сказал Эвермайер, нервно утираясь салфеткой. — Можем ли мы рассчитывать на подписание с вами контракта о записи первого студийного альбома?
— Я рассмотрю этот вопрос, — дипломатично ответила Ребекка.
— Благодарю вас за доброе отношение, — растянулся Эвермайер в улыбке. — Желаю вам всего приятного. До встречи…
…Ребекка поставила машину у подъезда и поднялась в свои апартаменты на восьмом этаже. Дома не было никого — Молли ещё не вернулась.
Раздевшись и умывшись, Ребекка проверила почту. Было там несколько стандартных деловых писем и листок бумаги. Обёрточной бумаги. На нём вырезанными из газеты буквами было наклеено послание следующего вида:

«Миссис Каннингем.
Вы обещали подумать над предложением группы «Козероги». Подумайте как следует. У вас осталось три дня».

«Какая-то неудачная шутка, — подумала она. — Должно быть, поклонники досаждают». Однако выбрасывать листок не стала: мало ли что может случиться потом.
Едва Ребекка перевела дух, как тишину разрезал телефонный звонок. Она со всех ног бросилась к аппарату, сняла трубку, но слышны были только короткие гудки. Сердце забилось с учащённой частотой: всё это было похоже на большую и очень опасную провокацию.
— Молли… — сказала она вслух.
Делать было нечего — мешала неизвестность. Ребекка попыталась заняться домашними делами, но страх не отступал. Тогда она ушла в свой кабинет и стала изучать документы. Всё запланированное на завтра уже было выполнено. Оставаться одной было страшно. Вся надежда была на Молли — вернётся она или нет?
…Ребекка сидела перед телевизором и смотрела какой-то сентиментальный фильм, когда в дверь позвонили. Она осторожно подошла к двери и облегчённо вздохнула. На пороге стояли Молли и Элис.
— Как я рада, что всё обошлось! — сказала она.
— Что, мама? — спросила Молли.
— Нет, ничего, — замялась Ребекка, опустив глаза. — Входи, Элис. Будь как дома.
Было уже около девяти часов вечера. Ребекка готовила на кухне чай для Молли и Элис. Она была очень рада гостям, которые не были клиентами. А в последнее время таких гостей становилось очень мало. Миссис Каннингем знала, что Элис происходит из уважаемой семьи, её мать — отважный исследователь и честная, принципиальная леди. Собственно, они не встречались, но Ребекка сформировала такое мнение о ней по рассказам Молли и статьям, которые Кэтти печатала в популярном журнале «Мысль». Поэтому Элис была желанным гостем в доме Каннингемов.
— Всё нормально, — Молли успокаивала Элис, — не волнуйся, всё пройдёт как надо. У меня мама умная.
Элис только ухмыльнулась, но волноваться не перестала. Нервничая, поправила перчатки, потом полусапожки. «Она тоже любит маму и хочет быть на неё похожей, — подумала Молли. — Только мама не всегда её понимает».
Вошла Ребекка с чаем для двоих и традиционными пирожными к чаю. Молли искренне радовалась: никто не умел готовить пирожные так вкусно, как мама.
— Ну, как у вас дела, Элис? — сказала Ребекка. — Молли рассказывала мне, что ты будто бы получила какую-то научную командировку, верно или нет?
— Вообще-то верно, — ответила Элис. — Мне предложили ехать в экспедицию к пирамидам императора Учкуанкотля в джунглях Курубамбы. Только не сейчас, а когда кончится дождливый сезон. Там открыли подобие каменной библиотеки. В глубине пирамиды помещения, в которых сложены каменные скрижали. Вот нас и отправят их расшифровывать. Мама говорит, что это самое задание для меня. Только, честно говоря, — вздохнула Элис, — мне куда больше по душе другое.
— Что же? — заинтересовалась Ребекка.
— Говорят, скоро все тексты будут переводить вычислительные машины. Но пока такие машины ещё не построены, — призналась Элис. — Я хотела бы заниматься управлением вычислительных машин. Наверное, это не менее интересно, чем расшифровывать мёртвые языки.
— Так вот что мы хотели тебе сказать, — начала Молли. — Мы с Элис познакомились в университете с одним профессором, которого не признают. Он изучает возможность поиска в космосе внеземных цивилизаций.
— Ох, — вздохнула Ребекка. — Ну зачем вам вся эта фантастика? Всё равно на других планетах никого нет. Гораздо легче поверить… ну, скажем, в духов или привидения… — Ребекка вздрогнула и замолчала. — Извините, мне пора идти спать. Уже поздно, а у меня все силы на исходе. Надеюсь, вы на меня не обидитесь?
— Нет, что вы, миссис Каннингем, — сказала Элис.
— Спасибо, — ответила Ребекка, улыбнулась и добвавила: — Вы меня радуете. Извините ещё раз. Спокойной ночи.
Заснуть ей ещё долго не удавалось: тревожили воспоминания о пережитом сегодня и о капитане Стэнсбери. Ребекка тихо плакала, уткнувшись в подушку.

6. Балу

Около полуночи Балу поднялся со своей койки (впрочем, койка это была достаточно комфортабельная), выставил перед собой руки и зашагал прямо по коридору своего корпуса. Так он дошёл до последнего зала, раскрыл широкое окно, влез на подоконник и… исчез. Собственно говоря, этого исчезновения никто не заметил: ночью дежурные обыкновенно спали. Но вырваться из стен ненавистного дома ветеранов было трудно. Наружная охрана не дремала никогда.
До назначенного места было всего пять минут ходу по главной аллее и боковой дорожке, но Балу пробирался задами. Ему всё время мерещилось, что за ним следят. Несколько раз он останавливался, но никого не заметил.
Наконец он подобрался к той самой будке, за которой и был выход. Как было условлено, крикнул два раза криком совы и затаился в кустах.
Внезапно в глаза ударил яркий свет.
— Мы здесь, — раздался голос Кита. — Давай руку.
Соединёнными усилиями Кита, Эмили и Эндрю удалось протащить толстого лётчика через дыру в заборе, хотя при этом и пострадал казённый халат. Балу вывалился на траву, тяжело дыша.
— Ну всё, — сказал он. — Теперь пора смываться.
— Подождите! — раздался чей-то голос из-за забора. — Не уходите без меня!
Балу вскочил на ноги, порываясь бежать, но Кит остановил его.
— Кто там? — спросил он.
— Инспектор Грот, джентльмены, — ответил голос. — Я узнал вас, молодой человек, это ведь вы тогда, в сорок первом, с вашим старшим другом помогли спасти Моби Димпла.
— Верно, — удивился Балу. — Ну ладно, бежим, пока нас не засекли.
Малолитражка синего цвета ехала на полной скорости по шоссе в сторону Кейп-Сьюзет. В салоне не прекращался разговор.
— Но как вы попали в дом ветеранов авиации? — спросила Эмили. — Вы же не лётчик.
— Вы правы, юная леди, я не лётчик, — ответил инспектор. — Одному богу известно, почему меня заслали именно в этот интернат, а не какой-либо иной. Когда пришёл к власти наш нынешний мэр, он начал большие перестановки и переформирования. Хотя, если говорить положа руку на сердце, это был обычный передел собственности. Так, он развязал борьбу с коррупцией, под которую вымел всех, кто не входил в его шайку. Тогда я только что возглавил АПЧОРИЖ…
— Агентство по чуткому обращению с рыбами и животными, — пояснил Кит.
— Правильно, молодой человек, — отметил Грот. — Так вот, вскоре после того, как я получил повышение, против агенства была развязана большая кампания в печати. Нас называли коррупционерами и царьками, потому что мы не давали разрешения на покупку земли заповедного Голубого залива. Тогда мэр распустил наше агентство и роздал земли своим толстосумам. И сегодня в Голубом заливе больше не живут шестьдесят видов рыб и два уникальных вида растений…
— Жалко, — вздохнул Эндрю. — Кит нам столько рассказывал, а мы всего этого не увидим!
— Не переживайте, — сказал Кит. — Мы увидим ещё немало интересного. Я вам обещаю!
— Правильно! — поддержал его Балу. — Я-то знаю, если капитан Ветрогон говорит, то обязательно делает!
Кит смущённо ухмыльнулся и крепче взялся за руль. Машина ехала сквозь ночь…

Во дворе маленькой гостиницы было темно. Фонарь не горел.
- Всё, приехали, — сказал Кит. — Тут только трёхместные номера, пятерых могут не пустить. Попробую договориться с хозяином. Я думаю, лишняя двадцатка его вполне устроит.
— Хе-хе, — усмехнулся Балу. — Не стоит тратиться понапрасну. Дай лучше я его обработаю, вот увидишь. Где тут хозяин?
Хозяин узнал своего нового постояльца.
— Ещё бы вас не помнить! — сказал он. — Я тогда работал в городской метеослужбе, и вы возили для нас оборудование, а я сопровождал его.
— Отлично! — обрадовался Кит.
— Если вам нужен ещё один свободный номер, пожалуйте. У меня их больше чем достаточно, — поклонился хозяин.
— Надо же! — удивился Балу. — Раньше сюда все валом валили.
— Помилуйте, — извинился хозяин, — в нашем городе переизбыток таких вот гостиниц. Горожане открывают их из стремления подзаработать, потому что прежние предприятия закрываются один за другим. У нас, знаете ли, предпринимателей больше, чем клиентов… И скажу честно, им до уровня вашей милой хозяйки как до небес.
— Что, неужели всё так плохо? — удивился Балу.
Кит тронул его за плечо:
— Не переживай, папа медведь. Завтра увидим.

7. Аугусто Десвальехос, мэр города Кейп-Сьюзет

Мистер Десвальехос проснулся в восемь часов утра. Первой его мыслью было: «Славная вчера гулянка выдалась». Он отодвинул полог и увидел висящее высоко над морем солнце. Нехотя встал, держась руками за голову, взял с тумбочки пилюлю и запил её настоем из стоявшего там же хрустального графина. «Кислятина, — подумал мэр, — но ничего не поделаешь. Надо — значит надо».
Он вышел на балкон, откуда открывался вид на бухту и скалы. «Да, — думал мэр, — неплохо я устроился. Всё-таки годы пережитых мною злоключений не пропали даром. Нет, что ни говори, а по этой части у меня непревзойдённый талант!»
Мэр повернулся к зеркалу и минуты три любовался своим величественным отражением. Потом нажал кнопку звонка. Вошёл дворецкий.
— Да, сэр, — произнёс он.
— Доброе утро, Харди, — сказал мэр, глядя в сторону. — Пожалуйста, принесите мне свежие газеты и почту.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Харди и вышел.
Оставшись один, мэр направился к шкафу и принялся задумчиво изучать его содержимое. Почти полностью одевшись, он столкнулся с трудноразрешимой проблемой выбора галстука. В конце концов мэр поступил простейшим способом: выбрал самый яркий. «Где же этот парикмахер шляется… — раздражённо подумал он. — Взять бы да выпихнуть его вон из города вместе со всей его роднёй!»
— Вот ваша корреспонденция, сэр, — внезапно раздался голос над самым ухом мэра. От неожиданности тот подпрыгнул на месте и опрокинул этажерку.
— Харди!!! — заревел мэр. — Сколько раз я говорил вам, что нужно предупреждать меня прежде, чем войти!
— Извините, сэр, вы же знаете, что я страдаю рассеянным склерозом… — начал заискивать Харди.
— А, — отмахнулся мэр, — склероз-невроз… Идите, Харди. И чем быстрее, тем лучше.
— Как скажете, сэр, — ответил дворецкий и ушёл.
Едва дверь закрылась за спиной Харди, в неё тут же просунул свою голову другой посетитель:
— Мистер Десвальехос, вы уже готовы?
— Разумеется, готов, Коэн, — ответил мэр. «А всё же, — подумал он про себя, — другого такого парикмахера, как Коэн, на всём побережье не найдёшь. Нет, выгонять никого не будем. Пока не будем».
— Ну вот вы и умница! — ответил парикмахер и вкатил в спальню парикмахерское кресло. Мэр уселся в кресло и, пока Коэн обрабатывал его, принялся просматривать текущую прессу. Первым его внимание привлёк иллюстрированный еженедельник «Взгляд», на первой странице которого он не без удовольствия обнаружил собственный красочный фотопортрет в новом костюме ценой девять тысяч долларов. Мэр даже облизался от удовольствия. Когда в его резиденцию приходил фотокорреспондент снимать этот и другие снимки, он сам давал указания, какой ракурс наиболее удачен. Журнал содержал статью на четырёх страницах, в которой описывались частные владения мэра, его костюмы, автомобиль, а также некоторые детали из его прошлого. В основном в средствах массовой информации было принято говорить, что Аугусто Десвальехос происходит из семьи военных, закончил первое в Союзе авиационное училище и в дальнейшем занимался бизнесом. Каким именно — не сообщалось, но было принято считать, что его компания была близка к корпорации Хана. Недаром основатель величайшей деловой империи выбрал своим наследником именно его.
Кроме персоны мэра, в журнале освещался ряд международных новостей, информация о разработке реактивного пассажирского авиалайнера («Прожектёры, — подумал мэр, — им лишь бы деньги на ветер пускать»), интервью с премьер-министром Тембрии, репортаж с выставки живописи в Клопстокии и статья о новомодном ансамбле «Козероги». Мэр отложил журнал и взял стопку газет.
С первых полос двух городских газет на мэра снова смотрела его собственная личина. На первой он был показан во всей своей красе, выделяясь своими невообразимыми бакенбардами, заплетёнными на концах. Во второй газете мэр был показан в той же позе, но уже на карикатуре. Бакенбарды были нарисованы равными по величине самой голове. Уже не один анекдот был сложен об этих бакенбардах. Только один Коэн умел заплетать их по установленному образцу. Никто не понимал, зачем они нужны вообще, если богатейший гражданин Кейп-Сьюзет свободно обходился без них до начала собственной предвыборной кампании. Большинство считали, что это традиционный обычай жителей восточного полуострова, где родился мэр; однако он не имел никакого отношения к этим жителям, потому что его семья просто переехала туда по месту службы отца, а мать вообще была эмигранткой. Тем не менее, так или иначе, а народ уже основательно позабыл, как мистер Десвальехос выглядел до того, как стал мэром. Забыл даже, что мэр был когда-то рыжим, а не чёрным.
Наконец парикмахер закончил свою работу, и мэр отослал его подальше, на всякий случай преподнеся бакшиш в виде серебряной зажигалки. Парикмахер низко поклонился и вышел вон, толкая перед собой кресло, а мэр ушёл в кабинет, где продолжил изучать текущую печать.
На этот раз он снова обратился к содержанию двух городских газет и одной центральной. «Городские новости» поместили на первой странице репортаж с открытия гостиницы, на котором присутствовал мэр собственной персоной. Новая гостиница обещала стать своего рода прорывом для города. Особенно подчёркивалось в статье мастерство архитекторов, создавших гостиницу из здания бездействующего завода, закрывшегося два года назад.
В «Трибуне» то же событие освещалось с противоположной точки зрения. Газета напоминала читателям, что мэр лично приложил руку к банкротству этого завода, и что в городе на сегодняшний день гостиниц больше, чем приезжает сюда отдыхающих. Конечно, предприятия Хана наносили морю определённый ущерб, однако в сотни раз больший ущерб наносит природе города бездумное частное строительство, под которое мистер Десвальехос раздаёт заповедные земли. Заканчивалась статья угрожающей формулировкой о том, что непосредственно по вине нынешнего мэра, принявшего от Шер Хана крупную компанию и разбазарившего её по мелочам, был вынужден уйти на пенсию целый слой городского общества, знаменитые лётчики, составлявшие гордость Кейп-Сьюзет и страны в целом. «С утратой авиации, — писала газета, — наш город перестал быть самим собой. И недалёк тот час, когда народ уберёт из-за штурвала тех, кто ввёрг Кейп-Сьюзет в штопор».
— Ругайтесь, ругайтесь, — злорадно усмехнулся мэр и ещё раз взглянул в зеркало. — Кейп-Сьюзет уже никогда не выйдет из штопора! Ха-ха!