Russian TaleSpin Forum

Полная версия: Повесть без названия
Вы просматриваете yпpощеннyю веpсию форума. Пеpейти к полной веpсии.
Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8
Начинаю выкладывать первую часть своей повести, написанной на основе героев «Чудес на виражах». Идея зародилась под впечатлением от некоторых событий, имеющих место в моём городе. Когда-то он тоже был крупным центром авиации, а сегодня от неё остались жалкие остатки в виде НИИ, производящего воздушные шары и дельтапланы. А ведь и в Кейп-Сьюзет вполне могло бы так случиться, подумал я. Вот я и написал повесть, действие которой происходит через двадцать лет после основного действия сериала. Кто-то из героев постарел, кто-то вырос, кто-то ушёл из жизни. Да и мир уже не тот, многое изменилось. Судить только вам.
1. Кит

Было семь часов жаркого вечера в имении Утопия, когда к воротам подкатила малолитражка синего цвета — из тех, о которых в любой стране придумывают массу анекдотов. Дверь открылась, и из неё вышел субъект лет тридцати с двумя подростками — мальчиком и девочкой.
— Ну вот мы и приехали, — сказал он. — Это и есть Дом ветеранов авиации.
Дом ветеранов авиации стоял посреди большого парка, обнесённого лепной оградой. В самом парке виднелись там и сям множество гипсовых статуй, урн и прочего показного изобилия.
— Похоже на чью-то резиденцию, — сказал мальчик.
— Конечно! — сказал старший. — Это и есть почётная резиденция самых заслуженных лётчиков, а особенно — нашего Балу!
При имени Балу юные спутники издали торжествующий возглас. Старший товарищ подошёл к воротам и нажал кнопку звонка. Подошёл привратник — почему-то в фуражке с красным крестом.
— Мы желаем видеть гражданина Балу. Вот моё приглашение, — гость достал из внутреннего кармана открытку. — Моё имя Кит Ветрогон. А это Эндрю и Эмили, они вместе со мной.
— Хм… — пробурчал привратник. — Один момент. — Он куда-то отошёл, видимо, проверить список, и через пять минут вернулся.
— Такого в списках нет, — сказал он.
Все трое удивлённо переглянулись.
— Как это нет? — сказал Кит. — Что же выходит, моё приглашение подделано?
— Не знаю, — ответил привратник. — Вход только по спискам.
— Я требую разговора с директором, — сказал Кит, сдвинув брови.
— Как прикажете. Только сомневаюсь, что у вас что-то получится, — сказал привратник и направился к главному корпусу.
— Вот так влипли… — сказал Эндрю и присел на бампер машины.
— А я говорила, что так получится! — заявила Эмили. — Вы всегда ищете всяких приключений, а надо соблюдать осторожность! Разве не так учил Кит?
— Да, быть осторожным надо, — ответил Кит, — но не до такой степени, чтобы навечно усесться на месте и никуда не вылезать. Иначе зачем вы вступили в аэроклуб? Разве полёт сам по себе не приключение для вас, разве вы не ощущаете стихию воли?
— Я думаю… — начала Эмили, но Эндрю перебил её:
— Тсс! Директор идёт!
По широкой лестнице, ведущей от площади перед входом к главному корпусу, спускался низкорослый, но упитанный директор.
— Я Фрэнсис Гудвин, директор Дома ветеранов авиации «Утопия». Что вам угодно? — спросил он, подойдя к воротам.
— Мы хотим видеть Балу, — сказал Кит. — Вот моё приглашение. Можете убедиться, оно настоящее. А этот охранник говорит, что в списках моей фамилии нет. Вы можете нас пропустить?
— Хм, — задумался директор. — Вообще-то не в моих правилах впускать незнакомцев, однако ваше приглашение… В общем, вас придётся пропустить. А с вами, Смит, — обернулся он к охраннику, — у меня будет особый разговор. — Он снова повернулся к гостям. — Можете проходить. Ваш Балу сейчас в главном корпусе, на репетиции джаз-бэнда.
…Трое гостей почти поднялись по лестнице, когда вдруг услышали раздавшийся внизу резкий вопль.
— Не нравится мне этот директор, — сказала Эмили.
— Мне тоже, - заметил Эндрю.
— Знаете, — сказал Кит, — пока мы не видели и не знаем всего, не будем делать скоропалительных выводов. Пошли.
Главный корпус Дома ветеранов был некогда богатым особняком. Его владелец, «фруктовый король» Рикфилд, лет двадцать назад завещал своё имение Утопия для героев первых полётов, чтобы они смогли прожить свою старость в благополучии и покое. Тогда об этом несомненно великодушном поступке мецената много писали в газетах, а потом, как водится, забыли. Постепенно Дом ветеранов авиации утрачивал свою былую роскошь — очевидно, по мере того, как этот мир покидали корифеи воздуха, поселившиеся в нём.
С тех пор прошло двадцать лет. Пути бывших сотрудников компании «Заплати и лети» разошлись — виною тому была не ссора, а обстоятельства совсем другого характера. Кит Ветрогон, достигнув совершеннолетия, уехал в столицу на курсы повышения квалификации пилотов, где его встретили очень тепло, поскольку многолетняя дружба и работа с Балу были в мире авиаторов лучшей рекомендацией. Закончив лётные курсы, Кит получил диплом высшей степени и был направлен на пассажирские рейсы. Семь лет водил он новые пассажирские самолёты по межконтинентальным маршрутам: в пышные столицы Старого Света, и в холодную Тембрию, и на жаркий Зелёный материк, и ни разу не заслужил порицания начальства. Однако в его душе романтика всё равно гнездилась какая-то тоска по приключениям. А после того, как воздушные пираты прекратили свою деятельность и куда-то скрылись, чрезвычайных происшествий и вовсе не стало, исключая технические аварии. В это время начались большие сокращения, и среди многих Кит был уволен. Но при поддержке своих товарищей он создал свой аэроклуб, чтобы воспитывать там молодую смену авиации. Наверное, не было в столице Континентального Союза такого мальчишки и даже девчонки, кто не мечтал бы записаться в аэроклуб Кита. Сам он ощущал большую ответственность за своё дело, поэтому когда получил приглашение от своего старого папы-медведя, не мог не взять с собой в поездку двух самых лучших и преданных учеников.
Так, втроём, они подошли к дверям зала для приёмов, откуда изнутри раздавались звуки небольшого оркестра, в котором отчётливо выделялась труба, выделывавшая немыслимые импровизации.
— Высший пилотаж! — сказал Эндрю, неравнодушный к джазу.
Кит открыл дверь и вошёл в зал, Эмили и Эндрю последовали за ним. Им открылся вид восседающих на эстраде музыкантов, посредине которых и был Балу, солировавший на трубе. Гости зааплодировали. Балу заметил их, поперхнулся и упал со своего места. Оркестр остановился.
— Кит! — радостно воскликнул Балу, выкарабкиваясь со сцены. — Приехал всё-таки, сорванец! — Он подошёл к Киту и обнял его. — Где же ты был? Мы последний раз виделись в Аридии, так? Ты тогда вёл новый турбореактивный лайнер.
— После работы на пассажирских линиях перешёл, как говорится, на тренерскую работу, — ответил Кит. — А это, — он обнял за плечи Эмилию и Эндрю, — наша подрастающая смена. А ты тут как живёшь?
— Пойдём ко мне, там и расскажу, — предложил Балу.
Комната Балу была на последнем этаже.
— Мне так ближе всего к небу, — сказал он, грустно глядя на звёзды. — Подумать только, так много лет прошло! Слушай, Кит, ты там, в столице, старушку Бекки не видел? Не слыхал, как она поживает?
— Видел, и не раз! — ответил Кит. — У неё теперь фирма звукозаписи. Маленькая, правда, но своя. Между прочим, если хочешь, могу тебя пригласить записаться. Мы тут слышали, как ты на трубе играл.
— Мирово! — воскликнул Эндрю.
— Что правда, то правда, — улыбнулся Балу.
За двадцать лет он практически не изменился. Разве что облысел, но в остальном оставался всё тем же старым добрым Балу.
— А ещё, — полез Кит в свой чемодан, — миссис Каннингем просила тебе передать вот это.
Он достал свёрток и протянул его Балу. Тот развернул и остолбенел от неожиданности.
— Кит, — чуть не подавился он. — Это же… это… ты понимаешь?
— Что, — прищурился Кит, — нравится?
— Да ты понимаешь, — засмущался Балу, — как тебе объяснить…
Все увидели, что в руках у него — роскошная лётная фуражка с золотым шитьём. Внутри на подкладке было написано: «Лучшему в мире пилоту за добросовестную службу».
— В общем, — продолжал лучший в мире лётчик, — у нас тут, в Доме ветеранов, запрещено всё, что напоминает о полётах.
- Но почему? — удивилась Эмили. — Это же Дом ветеранов авиации! Нам Кит рассказывал…
— Увы, — вздохнул Балу. — Теперь здесь другие порядки. Наш директор, доктор Гудвин, считает, что все лётчики — сумасшедшие, которые помешаны на полётах и непременно разбиваются. Вот и держит нас на земле, чтобы спокойнее было. Он нам говорит, что мы всего лишь БЫВШИЕ лётчики!
— Вздор! — взмахнул Кит кулаком. — Лётчики не бывают бывшими!
— Правильно, сынок! — обрадовался Балу. — Нет, ну как же давно мы не общались! Да, а я забыл тебе сказать: Баламут-то в городе остался. Приходит сюда каждую субботу. Только его не пускают.
— А чем вы занимаетесь в остальное время? — спросил Кит.
— О, тут со скуки не помрёшь! — усмехнулся Балу. — И в крокет играем, и в шахматы с маджонгом, и в бассейне купаемся, и овощи к собственному его докторского величества столу возделываем… Одним словом, одичание от безделья нам пока что не грозит. Но о полётах — ни слова! Иначе тех, кто особо буйствует, отправляют в жёлтый дом.
— Жёлтый дом?! — удивился Эндрю.
— Ну, в отделение строгого режима. Оно отдельно стоит, в горах. Поэтому те, кто сюда приезжают — ну там, журналисты, чиновники — о нём ничего не знают.
— Как у вас всё сложно! — покачал Кит головой. — Прямо как в Тембрии раньше. И ещё хуже. А как же вас кормят?
— Хе-хе! — засмеялся Балу. — Вот уж кормят нас, что называется, по-королевски. Даже больше скажу: как на убой! Честно говоря, Кит, иногда мне кажется, что нас действительно хотят кому-то скормить. А может, они это нас раскармливают, чтобы мы разжирели и не смогли летать?
— Может быть, — ответил Кит. — Эх, Балу, не повезло нам. Мы же сюда специально к тебе приехали, чтобы послушать о твоих полётах. Видишь этих двух молодых людей? Они же буквально живут авиацией! Так что надо разобраться серьёзно с этим доктором.
— Вот и отлично, — улыбнулся Балу. — Только разбираться будем завтра. Утро вечера мудренее. Вы уже нашли квартиру?
— А у вас есть номера для гостей?
— В том-то и дело. Придётся вам в город ехать и квартиру снимать. Не разрешается у нас чужим оставаться.
— Простите, мистер Балу, — вмешалась Эмили. — Мы не хотели доставлять вам неприятностей.
— Ну что же, — пожал плечами Кит. — Если другого выхода нет, будем искать квартиру. До встречи, папа медведь!
— Спокойной ночи, сынок! — ответил Балу.

2. Молли

— Итак, почтеннейшие телезрители, сектор «Прогресс» на колесе Фортуны! Это значит, что вопрос, на который будет отвечать мистер Айбексон, выберет установленная в студии электронно-счётная машина производства корпорации «Прогресс» последней модели «ФИФИАК»! Включите табулятор!
Ведущий на голубом экране захлёбывался от подобострастия, когда Молли Каннингем повернула выключатель, и телевизор потух. «Как они мне надоели со своими играми, — подумала она. — Такие дурацкие вопросы задают. Ну, пора идти. Только маму нужно предупредить».
Свою маму Молли застала в кабинете. Ребекка была полностью погружена в документы и казалось, не замечала ничего.
— Мама! — сказала девушка.
— Что там случилось, Молли? — спросила та, не отрываясь от бумаг.
— Мама, я ухожу к Тому, — сказала Молли.
— Хорошо, иди, — ответила Ребекка, — только не задерживайся до полуночи, как в прошлый раз. И пожалуйста, не надо тратить деньги на игровые автоматы.
— Ни в коем случае, мама, — сказала Молли. — Это я уже усвоила!
— Ну, до свидания, — сказала Ребекка и погрузилась в документы снова.
Своей малолитражкой Ребекка не разрешала пользоваться, поэтому Молли доехала до места встречи на троллейбусе. Обычно она встречалась со своими друзьями в университетском кафе, но в такие вечера, когда стояла особенно хорошая погода, они собирались на эспланаде под монументом Свободы, откуда было видно всю столицу, прекрасный белый город, раскинувшийся на берегу залива Лазурного моря.
Либерта, столица Континентального Союза, город не очень большой, но ухоженный и красивый. Особенное впечатление он представляет, если приближаться к нему с моря — перед путешественниками словно из воды встаёт Дворец Свободы, в котором расположен союзный парламент. В других частях города находятся рабочие резиденции президента и правительства, тоже по-своему монументальные, но не могущие конкурировать с этим выдающимся произведением искусства. Город словно разлит по берегам залива и утопает в зелени, а дальше поднимается на гору, на вершине которой стоит величественный обелиск Свободы, подсвечиваемый ночью прожекторами. Большого промышленного и торгового значения столица не имеет, однако является крупным научным центром. Именно здесь, в Либерте, находится Академия наук Союза, а также университет и ряд крупных институтов, включая знаменитый во всём мире Либертанский политехнический институт. Именно в этом самом ЛПИ и получала своё образование Молли Каннингем вместе со своими друзьями Томом и Элис, которые и дожидались её на эспланаде у монумента.
— А вот и Молли, — сказал Том, увидев, как девушка поднимается по лестнице. — Привет, Молли! — крикнул он.
— Привет! — ответила Молли. — Ну что, все готовы?
— Готовы, — сказала Элис.
— Тогда вперёд, — предложил Том. — Наверное, профессор уже заждался.
Они обогнули памятник и направились к лежавшему за ним кварталу особняков. Где-то там в собственном доме жил старый учёный, которого местные жители считали слегка ненормальным. Профессор Картье занимался астрономией и вынашивал идею о связи с инопланетными цивилизациями. Когда-то при непосредственной финансовой поддержке Шер Хана он построил первый в мире радиотелескоп и прослушивал Вселенную два года, но ничего не дождался. После этого Хан перестал давать деньги, а Академия наук закрыла проект поиска внеземного разума и отправила Картье в отставку. Строились новые радиотелескопы, а основоположника этой отрасли предали всеобщему осмеянию. Однако он не оставлял мысли о межпланетной связи и оборудовал в своём особняке лабораторию. Именно на аппаратуру для Картье истратила свои сбережения Молли, сказав матери, что проиграла их на автоматах — упоминание «чокнутого профессора» вызвало бы негодование даже у миссис Каннингем.
Друзья застали профессора, когда он налаживал во дворе свою антенну — по несчастливой случайности в ней запуталась пролетающая птица и порвала провода. Увидев молодых товарищей, профессор обрадованно замахал им. От резкого движения стойка покачнулась и свалила наземь приставную лестницу.
— Возьмите плоскогубцы и поднимайтесь ко мне, поможете! — крикнул он.
Том, не долго раздумывая, поднял лестницу, сбегал в мастерскую профессора за плоскогубцами и поднялся к нему наверх. Помимо чудной на вид антенны, особняк был украшен ещё одним изделием Картье — ветряком, приводившим в движение генератор тока. «В науке нельзя полагаться на чужие услуги», — говорил профессор.
— Ага, спасибо, — сказал профессор, когда вдвоём с Томом им удалось заменить оборванный провод. — Рад видеть вашу любезную компанию. Как у вас там дела происходят?
— Отлично, — сказал Том. — Папа из больницы выписался. Элис новую работу заканчивает.
— Что же вы мне раньше не говорили? — удивился Картье.
— А мы вам сюрприз хотели сделать, — ответил Том. — Я думаю, вам будет интересно прочесть.
— Что же, — усмехнулся профессор. — Передайте мисс Элис, что она и мисс Молли могут пройти ко мне в гостиную. Вы знаете, как я отношусь к Элис, я думаю, что она вполне достойна своей матери. Ах, если бы наши отношения нормализовались!
Картье тяжко вздохнул. После ухода на пенсию он посвятил себя поискам следов пришельцев не в мировом пространстве, а на самой земле. Собственно говоря, за это его и стали называть сумасшедшим, когда он напечатал в журнале «Мысль» свою статью, в которой утверждал: древние мифы о сошествии богов с неба были вызваны к жизни прилётом космических пришельцев. Это они научили далёких предков письменности и счёту, построили гигантские храмы, рассказали о строении Вселенной — тем более что в некоторых древних писаниях упоминались такие подробности, которые стали известны астрономам лишь в последнее время (несмотря на всю загнанность этой науки). Особенно он указывал на то, что на разных континентах почему-то везде одинаково повторяется описание внешности небесных богов: тонкие, стройные и почти лишённые шерсти. Называли они себя людьми, хотя в настоящее время на планете живут люди самых разных пород, очень друг на друга непохожие. Тем не менее память о пришедших с небес людях сохранилась до наших дней. Поэтому, заключал Картье, астрономам, которые хотят найти инопланетные цивилизации, не помешало бы лишний раз пересмотреть древние археологические памятники. Возможно, некоторые из них таят в себе ключи, завещанные пришельцами из иных миров.
И сразу же на статью Картье посыпались гневные отклики. Самым значительным из них было напечатанное в том же научно-популярном журнале письмо знаменитого археолога Кэтти Додд, насквозь пронизанное ядовитой насмешкой. Она сравнивала Картье с безумцами, которые лет двадцать назад искали в непроходимых лесах Юга мифического зверя янкара. Был даже свихнувшийся зверолов, который попал в сумасшедший дом оттого, что рассказывал всем, как поймал этого зверя собственноручно. Кэтти приводила разные примеры, опровергая гипотезы Картье о космическом происхождении религий древности. В конце концов Картье махнул рукой на свою деятельность и снова занялся радиоастрономией, пока случайно на лекции не познакомился с девушкой, которая представилась ему дочерью миссис Додд, по имени Элис. Выглядела она совершенно как своя мать в молодости, и даже переняла её манеру никогда не снимать перчаток. Элис сказала, что она читала его статью и не соглашается с мамой. Более того, сказала Элис, в своё время мисс Додд была непосредственно причастна к поискам некой реликвии, которая, скорее всего, действительно имела инопланетное происхождение. Но Кэтти никогда не рассказывала подробностей и хотела забыть об этом случае как можно скорее — видимо, это было для неё слишком мрачное воспоминание, а может быть, даже государственная тайна. Одним словом, здесь крылось нечто странное и опасное.
Профессор обещал Элис всемерную поддержку. Позже Элис познакомила его со своими друзьями — Томом и Молли, составившим некий маленький дружеский союз благодаря своему увлечению наукой. Картье был приятно обрадован, что его тоже воспринимают всерьёз. А молодые товарищи, в свою очередь, обещали поддерживать профессора в его поисках и не давать угаснуть в одиночестве.
— Не переживайте, мистер Картье! — успокаивала его Молли. — Я уверена, миссис Додд ещё нам поможет.

3. Ребекка

«Какая всё-таки у меня хорошая дочь, — подумала Ребекка, когда её дочь ушла. — Только связалась в институте с какой-то странной компанией. Вроде так ничего выглядят, но просвистеть четыреста долларов за вечер на игральных автоматах — это, конечно, сверх всякой меры. Но всё равно Молли умница. На неё можно положиться. И вообще, этот случай с автоматами на неё не похож. Тут кроется что-то другое, тайное…»
От этого подозрения у неё мороз пошёл по коже, но тут зазвонил телефон. Ребекка сняла трубку
— Компания «Каннингем Рекордс» слушает, — сказала она.
— Здравствуйте, — прозвучал в трубке слегка взволнованный голос. — Меня зовут Гильермо Газолини, я композитор и исполнитель музыки на уникальном инструменте. Мне посоветовали вашу фирму, и …
— Можно поинтересоваться, как называется ваш инструмент? — спросила Ребекка. Упоминание инструмента насторожило её, потому что почти каждый день она выдерживала посещение специфической публики с умопомрачительными народными инструментами, казалось, со всех уголков планеты (что было неудивительно, потому что в Континентальном Союзе жило много эмигрантов).
— Мой инструмент — электронный синтезатор. Он позволяет воспроизводить звуки разных тембров, пользуясь обыкновенной клавиатурой, похожей на фортепианную. Вы можете регулировать высоту и тональность звука, а также целый ряд дополнительных эффектов, которые дают возможность получать любые звуки. У меня имеется демонстрационная запись, не заинтересует ли она вас?
Ребекка насторожилась. Она вспоминала, как к ней не так давно приходил некий изобретатель с безумным огнём в глазах и приносил с собой что-то вроде фисгармонии с электрическими динамиками и датчиками. Первые две минуты фисгармония играла подобно расстроенной органоле, потом начала издавать невыносимый писк, от которого у всех заложило уши. Больше миссис Каннингем изобретателей к себе не впускала.
Однако голос этого Гильермо Газолини почему-то вызвал у неё доверие. Он не кричал о том, что совершил в музыке революцию, не призывал выбросить классику за борт современности, а всего лишь предлагал попробовать новый инструмент. Почему бы и не попробовать, подумала Ребекка. Тем более что сейчас цивилизация стоит на пороге очередного рывка. Правда, никто не знает, в чём он будет выражаться, но всем ясно, что мир жаждет чего-то нового. Значит, новая музыка будет пользоваться успехом.
— Разумеется, — ответила Ребекка. — Можете прислать свою запись.
— Э… а вы не будете против, если я приглашу вас в свою студию ознакомиться с инструментом в действии? Мне думается, он мог бы пригодиться вашей компании. Впрочем, это уже на ваше усмотрение.
— Как только появится возможность, обязательно приду. Спасибо вам за предложение, — сказала миссис Каннингем и повесила трубку.
С тех пор, как Ребекка, переселившись в столицу, прошла курсы повышения квалификации и открыла частную фирму звукозаписи, работы на неё навалилось куда больше, чем во времена компании «Заплати и лети». На большую известность её студия не претендовала, поскольку трудно было тягаться с гигантами грамзаписи, среди которых самой крупной была компания «Юниграм», принадлежавшая холдингу Шер Хана. Собственно говоря, бывшему холдингу Хана.
Дело в том, что около десяти лет назад величайший промышленник Союза, как это часто бывает, внезапно погиб в авиакатастрофе над океаном в районе пресловутого Бермедского трапецоида. Поиски ничего не дали. Самолёт и тела Хана и сопровождавших лиц не были найдены. При обследовании морского дна водолазами было найдено принадлежавшее Хану украшение в виде розового бутона, которое тот носил в петлице. На этом основании было решено считать его погибшим.
Родных и близких у главы корпорации не было. При обыске среди документов Хана обнаружили завещание, которым он вводил на срок одного месяца в своей корпорации коллективное управление менеджерами высшего звена, фамилии которых он перечислил в приложении, причём во избежание конфликтов решения принимались советом только на основе консенсуса. А дальше начиналось самое интересное.
Завещание гласило, что имя наследника хранится в запечатанном конверте, который может быть вскрыт только через месяц после смерти Шер Хана. Весь этот месяц сотрудников корпорации сверху донизу лихорадило. От менеджера до рабочего все строили предположения, кого мог сделать своим наследником грозный тигр бизнеса. Это порождало большие опасения, что руководство концерна может передраться из-за наследства. Но руководство вело себя смирно: загадочные обстоятельства гибели Шер Хана порождали постоянное подозрение, что он неожиданно объявится живым, и все провинившиеся будут выброшены на улицу.
Назначенный срок наконец подошёл, и конверт с именем наследника был вскрыт. Своим завещанием мистер Хан объявлял наследником всего своего состояния, всех банковских активов и прочего гражданина по имени Аугусто Хулио Тринидад Десвальехос. Тем же документом он подавал в розыск на своего наследника. Через некоторое время этот наследник действительно обнаружился, причём при весьма необычных обстоятельствах. С тех пор он провозгласил принципиально новый курс: отныне корпорация Хана направляла огромную часть своей деятельности на разработку и выпуск оружия. Самолёты были больше не нужны — вместо них с конвейеров стали сходить танки и орудия. Оставался, конечно, и завод, выпускавший боевые воздушные машины. Но всё равно в этой системе не было места для гражданских лётчиков, привыкших считать себя элитой города и всего побережья. Новый хозяин, судя по всему, задумал что-то своё и претворял свои планы в жизнь с пугающим упорством. Пилоты в Кейп-Сьюзет один за другим лишались своих рабочих мест, и никто не мог встать у Десвальехоса на пути, поскольку именно его выбрал сам Шер Хан.
Тогда и начался массовый исход интеллигенции (к которой причисляла себя и Ребекка, считая предпринимательскую деятельность умственным трудом) из этого портового города. Балу, Кит и Баламут были уволены с щедрым выходным пособием. Кит уехал учиться в столичное училище гражданской авиации, и если у него иногда выпадало свободное время, он приходил в гости к Каннингемам, где ему всегда были рады. Особенно радовалась Молли, которая обожала Кита так же безгранично, как в детстве. Ребекка была счастлива, глядя на них, потому что Кит стал для неё и для Молли фактически ещё одним членом семьи. Баламут некоторое время содержал собственную мастерскую, потом совершенно куда-то запропастился. Что же касается Балу, о нём Ребекка вспоминала с большим скепсисом: должно быть, сидит целыми днями у своего Луи и топит безработицу в кокосовой настойке. Правда, если говорить честно, за всю свою жизнь Ребекка не встречала другого мужчину с такой широкой душой и чистым сердцем. Не считая, конечно же, Ричарда — отца Молли, который ушёл из жизни, прожив с Ребеккой только четыре года.
Ричард работал инженером на заводе, принадлежавшем Хану. В это время великий диктатор бизнеса принял решение об увеличении рабочего дня для инженерно-технического персонала на один час в связи с похищением воздушными пиратами одного из менеджеров корпорации. Таким образом, отныне инженеры Хана должны были трудиться по десять часов в сутки. Если учитывать отсутствие отпусков, некоторых выходных и систему социального страхования, опутывавшую работников долгами, это была последняя капля, переполнившая чашу терпения честных тружеников. Образовался подпольный комитет, в который входил среди прочего и Ричард, считавшийся одним из лучших инженеров на этом заводе. Подпольщики готовили забастовку, к которой, по их замыслу, должны были присоединиться рабочие и инженеры на всех предприятиях корпорации. Ричард среди ночи вставал и уходил на собрания этого нелегального комитета. Ребекка очень переживала за него. Однажды случилось самое страшное, чего боялась Бекки: Ричард ушёл и не вернулся. Как потом рассказал Ребекке его товарищ по борьбе, Хан нанял рэкетиров, которые схватили Ричарда и поступили с ним испытанным способом: сбросили в море со скалы, залив ноги цементом.
Похоронив своего мужа, Ребекка отправилась в Кейп-Сьюзет, где прожила десять лет, в течение которых основала компанию «Заплати и лети». С грустью она вспоминала об этом самом ярком периоде в её жизни, который безвозвратно закончился, когда город утерял своё экономическое значение, а экипаж разошёлся по свету.
Аккуратно сложив документы в сейф, Ребекка убрала стол, переоделась, вышла из квартиры и села в свою машину. Сегодня у неё тоже была важная встреча.
4. Кит

— Нет и ещё раз нет, — отрезал мистер Гудвин. — Не выпущу, и точка.
— Поймите же, — настаивал на своём Кит, — мы хотим всего-навсего прогуляться по городу. К тому же нас трое человек, Балу не останется без присмотра.
— Сожалею, но правила нашего дома ветеранов запрещают его воспитанникам появляться в городе, — продолжал упорствовать директор.
— Ну, я этого так не оставлю, — мрачно поглядел Кит. — Ваш этот дом вообще подчиняется кому-нибудь?
— А вот этого, молодой человек, я вам не скажу, — заявил Гудвин. — Не для того я сюда вас впускал, чтобы вы нарушали существующий порядок.
Он снял трубку телефона и сказал:
— Миссис Свенсон, будьте добры, подойдите сюда.
— В последний раз спрашиваю, мистер Гудвин, — сказал Кит, — почему вы не разрешаете Балу выйти за пределы вашего заведения?
— Потому что не положено, — сказал Гудвин, протирая очки.
В этот момент тяжёлая дверь директорского кабинета открылась, и вошла миссис Свенсон. Её выражение лица не предвещало ничего хорошего.
— А теперь, — сказал Гудвин. — молодой человек, очистите помещение по-хорошему, иначе миссис Свенсон примет соответствующие меры…
— Я вам покажу меры! — взъярился Кит.

Балу, ожидавший в зелёной беседке у административного корпуса окончания разговора, немало удивился, когда увидел, как окно на втором этаже распахнулось и из него, как пушечное ядро, вылетел Кит. Со всех ног бросившись к предполагаемой точке окончания траектории, папа-медведь едва успел подхватить друга на руки.
— Слава богу, ты живой, — вздохнул он облегчённо. — Тут, знаешь, ещё и не такое бывало.
— Это ничего, — ответил Кит. — Главное, Эндрю и Эмили не видели. Что бы они подумали обо мне? Что я слабак, который не умеет отстоять свободу для своего лучшего друга?
— Не огорчайся, малыш! Миссис Свенсон, насколько я помню, ещё никто не одолел. Так что, как говорится, не мы первые, не мы последние. Так что у меня есть запасной план. Мы этого Гудвина так обработаем, всю жизнь помнить будет!
— Разве, Балу? — удивился Кит. — Он же врач, да ещё на государственной службе, против него поднимать бунт незаконно.
— Законно, незаконно! — нахмурился Балу. — Ты не видел, что у него в «жёлтом доме» творится! Это… в общем, лучше к вечеру не вспоминать.
— Ещё не вечер, Балу, — прищурился Кит. — Кажется, я начал тебя понимать.
— Ага, — улыбнулся тот во всю ширину, — я этот план уже давно готовил. Только тебя не хватало. Так что спасибо, что приехал.
— А ведь нас трое, — заметил Кит. — Мои ученики давно уже ждали, когда им представится случай испытать настоящее приключение. Вот и испытают себя в деле…
— Иди за мной, кое-что покажу, — сказал Балу и поманил Кита за собой.
Они углубились куда-то на задние территории парка, где располагались теплицы. В этот день там никого не было, однако несложно было разглядеть в них богатый урожай овощей.
— Каждую неделю на рынок продавать возит, — шепнул Балу. — И всё себе в карман кладёт.
— А чем же вас кормят? — спросил Кит.
— Бюджетными консервами, — ответил Балу. — Давай дальше.
Они приблизились к какому-то непонятному строению вроде трансформаторной будки, торчавшему у самого забора.
— Там в заборе два прута вышиблены, — показал Балу. — Видишь?
Кит заглянул за строение и увидел, что двух прутьев в заборе действительно недоставало.
— Вот отсюда можно вылезть, — сказал Балу, — только не мне. Только голова проходит. Если бы я ещё похудел немного… Нас, наверное, специально закармливают. Нет, вообще-то можно, только надо, чтобы кто-то снаружи тянул.
— Что же ты раньше молчал! — обрадовался Кит. — Надо не упускать шанс, пока он есть.
— Так когда операцию назначаем? — спросил Балу, нетерпеливо подрагивая носом.
— Давай сегодня в… — Кит задумался. — Вот как ты думаешь, когда у вас самое слабое время для охраны?
— Как везде, ночью, — ответил Балу. — У нас народ смирный, старики всё-таки. Да, грустно… – он смахнул слезу. — Так вот, делаем так: после обеда вы все трое приходите ко мне на свидание. А я собираю свои вещи и передаю вам. Ночью вы приходите сюда, вытаскиваете меня и мы все вместе отправляемся искать Баламута.
— А ты не знаешь, где он живёт? — переспросил Кит. — Ты же говорил, что он здесь, в городе.
— Да его, Баламута, вечно где-то чёрт носит. Говорил, что мастерская у него, а где, так и не сказал. Ну что с него, Баламута, взять. Баламут он и в Африке Баламут. — Балу почесал в затылке.
— Ну ладно, Баламут или не Баламут, а нам готовиться надо. Спасибо, что подсказал! — Кит обнял Балу, а тот поднял его на руках — почти как в детстве, до самого неба.
— Надо же, Кит! — захохотал Балу. — Мы с тобой ещё не такие старики, как думают некоторые!

После обеда Кит, Эмили и Эндрю отправились на встречу с Балу.
— Что-то часто вы с ним встречаетесь, — проворчал привратник.
— У нас тоже свои дела есть, — заметил Кит.
— Не всё же время проводить вместе с Балу, — вставил Эндрю.
— Делайте что хотите, — сказал привратник. – Но вам придётся подождать, когда кончится время игр.
— А в чём дело? – спросила Эмили.
— Сегодня у нас показательный матч по крокету с командой Дейплтонского дома умалишённых, — невозмутимо ответил привратник. – Подождите пока Балу в его палате.
Минут через двадцать папа-медведь, отирая пот со лба, тяжело ввалился в свою комнату.
— Эти дейплтонцы играют, как ненормальные! Их надо дисквалифицировать! – злился он. – Ну, я рад, что вы пришли. Только вам скоро уезжать, жаль, мало погостили…
Эндрю ухмыльнулся: он понимал, что Балу просто разыгрывает чувство сожаления, чтобы врачи ничего не заподозрили.
— Поэтому, — продолжал Балу, — вот вам мой небольшой подарок на память. Кто знает, когда увидимся.
И он протянул Киту крупную картонную коробку, в которой лежали его вещи, предназначенные для переправки на свободу: подаренная Китом фуражка, форменная куртка, компас, карманный справочник и другие мелочи.
— О да! Чуть не забыл! – спохватился Балу и принялся лихорадочно рыться в шкафу. – Сейчас, сейчас… Вот!
Он достал из шкафа ту самую трубу, с которой выступал на концерте.
— Балу, но это же казённая труба, — возразил Кит.
— Это моя труба, — ответил Балу. – Мне её один жулик всучил, когда я работу искал — как раз перед тем, как меня забрали в этот дом. Пришлось учиться на ней играть. Хоть какое-то развлечение.
Балу поднял трубу и выдохнул из неё, казалось, всю накопившуюся в могучем теле тоску. У Эмили выступили слёзы.
— Браво, папа-медведь! — захлопал Кит. — Тебе надо записываться на фирме миссис Каннингем!
— Записываться? — почесал за ухом Балу. — Вот, значит, она чем теперь занимается. Небось со всеми знаменитостями оперными фланирует, да?
— Не совсем, — замялся Кит. — Фирма у них небольшая, да и не очень известная, со знаменитостями не работают… А тебя, я уверен, миссис Каннингем приняла бы с радостью.
— Хватит, — рассмеялся Балу, — я уже и так на старушку Бекки семь лет оттрубил.
Дверь раскрылась, и в неё опять просунулась фигура миссис Свенсон.
— Кит Ветрогон, вас требует к себе директор, — мрачно произнесла она. — И вы, двое, тоже.
Едва Кит, Эмили и Эндрю вошли в директорский кабинет, они окончательно убедились, что ничего хорошего не стоит ждать. Гудвин нервно барабанил по столу пальцами.
— Сегодня, — сказал он, — я решил навести кое-какие справки и заодно позвонил по междугородному телефону в столичное бюро занятости. И там мне сообщили, что вы, мистер Ветрогон, содержите собственный аэроклуб…
— Содержу, — не без гордости подтвердил Кит. — И что из этого следует?
— Согласно правилам нашего учреждения, лицам, занятым в авиации, запрещается под каким бы то ни было видом посещать территорию Дома ветеранов авиации и общаться с ними. Поэтому, — заключил директор, — я вынужден потребовать от вас немедленно покинуть имение Утопия.
— Вы нарушаете закон! — сказал Эндрю. — У нас свобода передвижения!
— А ты не лезь, когда взрослые разговаривают! — отрезал Гудвин. — Вон отсюда! Все!
— Не обижайтесь, — сказал Кит своим друзьям, — но по-моему, нам лучше уйти, пока нас не выгнали. Можете мне верить…

5. Ребекка

Кабаре «Матадор» располагалось в непосредственной близости от автовокзала, поэтому стоянка перед ним была забита автомобилями. Ребекке еле удалось втиснуть свою малолитражку меж ними. Одноэтажное, немного ветхого вида здание ресторана не бросалось в глаза. Именно в этом кабаре, как сообщалось в письме, которое получила Бекки пять дней назад, назначалось выступление нового ансамбля под названием «Козероги», преподносившегося как револющионное слово в эстрадной музыке. Миссис Каннингем приглашали посмотреть выступление не без явного расчёта выпустить диск на её фирме. Согласилась она не сразу, поскольку «Матадор» пользовался в городе достаточно дурной славой: здесь любили проводить вечера местные мафиози, среди которых особенно славились своими неуправляемыми кутежами двое вечных соперников, известных под кличками Бакалавр и Везунчик.
«Вот до чего дошла, — мрачно думала Ребекка, — ради бизнеса приходится идти в какое-то бандитское кабаре! Хорошо хоть, что не с приклеенными усами, как тогда». Её передёрнуло от воспоминания о тёмных внутренностях «Железного грифа». Немного успокаивала мысль, что Везунчик с Бакалавром в последнее время свернули свою деятельность. Поговаривали, что они просто уступили более сильному сопернику. Во всяком случае, дебошей в городских заведениях теперь не наблюдалось.
Ждать начала выступления пришлось долго. На сцену вышли трое личностей с гитарами в непомерно узких пиджаках и брюках, после чего один из них произнёс краткое вступительное слово, и концерт начался. Пели какие-то не совсем понятные песни, то тягучие, то, наоборот, «прыгучие», сопровождая их томными подвываниями и грохотом барабанов. Такого Ребекка ещё никогда не видела.
Тут к ней подсел некий джентльмен.
— Миссис Каннингем, если не ошибаюсь? — спросил он. — Это я вас сюда пригласил. Позвольте представиться, меня зовут Брюс Эвермайер, я импресарио ансамбля «Козероги».
— Очень приятно, — вежливо улыбнулась Ребекка.
— Мы имеем для вас деловое предложение, — начал Эвермайер. — Но давайте сначала досмотрим выступление до конца.
«Козероги» кончили выступление и ушли. Зал сидел молча, кое-где слышались одинокие аплодисменты и восторженные вопли, нелепо звучавшие на фоне общего молчания. Это были записные поклонники ансамбля, нелегально пробравшиеся в достаточно дорогое кабаре.
— Итак, миссис Каннингем, как вам понравилась наша программа? — спросил Эвермайер, зачем-то достав из внутреннего кармана серебряные часы.
Ребекка вздохнула.
— Не особо впечатлила, — призналась она. — Честно говоря, ожидала от вас увидеть нечто гораздо большее.
— Признателен за критику, — сказал Эвермайер, нервно утираясь салфеткой. — Можем ли мы рассчитывать на подписание с вами контракта о записи первого студийного альбома?
— Я рассмотрю этот вопрос, — дипломатично ответила Ребекка.
— Благодарю вас за доброе отношение, — растянулся Эвермайер в улыбке. — Желаю вам всего приятного. До встречи…
…Ребекка поставила машину у подъезда и поднялась в свои апартаменты на восьмом этаже. Дома не было никого — Молли ещё не вернулась.
Раздевшись и умывшись, Ребекка проверила почту. Было там несколько стандартных деловых писем и листок бумаги. Обёрточной бумаги. На нём вырезанными из газеты буквами было наклеено послание следующего вида:

«Миссис Каннингем.
Вы обещали подумать над предложением группы «Козероги». Подумайте как следует. У вас осталось три дня».

«Какая-то неудачная шутка, — подумала она. — Должно быть, поклонники досаждают». Однако выбрасывать листок не стала: мало ли что может случиться потом.
Едва Ребекка перевела дух, как тишину разрезал телефонный звонок. Она со всех ног бросилась к аппарату, сняла трубку, но слышны были только короткие гудки. Сердце забилось с учащённой частотой: всё это было похоже на большую и очень опасную провокацию.
— Молли… — сказала она вслух.
Делать было нечего — мешала неизвестность. Ребекка попыталась заняться домашними делами, но страх не отступал. Тогда она ушла в свой кабинет и стала изучать документы. Всё запланированное на завтра уже было выполнено. Оставаться одной было страшно. Вся надежда была на Молли — вернётся она или нет?
…Ребекка сидела перед телевизором и смотрела какой-то сентиментальный фильм, когда в дверь позвонили. Она осторожно подошла к двери и облегчённо вздохнула. На пороге стояли Молли и Элис.
— Как я рада, что всё обошлось! — сказала она.
— Что, мама? — спросила Молли.
— Нет, ничего, — замялась Ребекка, опустив глаза. — Входи, Элис. Будь как дома.
Было уже около девяти часов вечера. Ребекка готовила на кухне чай для Молли и Элис. Она была очень рада гостям, которые не были клиентами. А в последнее время таких гостей становилось очень мало. Миссис Каннингем знала, что Элис происходит из уважаемой семьи, её мать — отважный исследователь и честная, принципиальная леди. Собственно, они не встречались, но Ребекка сформировала такое мнение о ней по рассказам Молли и статьям, которые Кэтти печатала в популярном журнале «Мысль». Поэтому Элис была желанным гостем в доме Каннингемов.
— Всё нормально, — Молли успокаивала Элис, — не волнуйся, всё пройдёт как надо. У меня мама умная.
Элис только ухмыльнулась, но волноваться не перестала. Нервничая, поправила перчатки, потом полусапожки. «Она тоже любит маму и хочет быть на неё похожей, — подумала Молли. — Только мама не всегда её понимает».
Вошла Ребекка с чаем для двоих и традиционными пирожными к чаю. Молли искренне радовалась: никто не умел готовить пирожные так вкусно, как мама.
— Ну, как у вас дела, Элис? — сказала Ребекка. — Молли рассказывала мне, что ты будто бы получила какую-то научную командировку, верно или нет?
— Вообще-то верно, — ответила Элис. — Мне предложили ехать в экспедицию к пирамидам императора Учкуанкотля в джунглях Курубамбы. Только не сейчас, а когда кончится дождливый сезон. Там открыли подобие каменной библиотеки. В глубине пирамиды помещения, в которых сложены каменные скрижали. Вот нас и отправят их расшифровывать. Мама говорит, что это самое задание для меня. Только, честно говоря, — вздохнула Элис, — мне куда больше по душе другое.
— Что же? — заинтересовалась Ребекка.
— Говорят, скоро все тексты будут переводить вычислительные машины. Но пока такие машины ещё не построены, — призналась Элис. — Я хотела бы заниматься управлением вычислительных машин. Наверное, это не менее интересно, чем расшифровывать мёртвые языки.
— Так вот что мы хотели тебе сказать, — начала Молли. — Мы с Элис познакомились в университете с одним профессором, которого не признают. Он изучает возможность поиска в космосе внеземных цивилизаций.
— Ох, — вздохнула Ребекка. — Ну зачем вам вся эта фантастика? Всё равно на других планетах никого нет. Гораздо легче поверить… ну, скажем, в духов или привидения… — Ребекка вздрогнула и замолчала. — Извините, мне пора идти спать. Уже поздно, а у меня все силы на исходе. Надеюсь, вы на меня не обидитесь?
— Нет, что вы, миссис Каннингем, — сказала Элис.
— Спасибо, — ответила Ребекка, улыбнулась и добвавила: — Вы меня радуете. Извините ещё раз. Спокойной ночи.
Заснуть ей ещё долго не удавалось: тревожили воспоминания о пережитом сегодня и о капитане Стэнсбери. Ребекка тихо плакала, уткнувшись в подушку.

6. Балу

Около полуночи Балу поднялся со своей койки (впрочем, койка это была достаточно комфортабельная), выставил перед собой руки и зашагал прямо по коридору своего корпуса. Так он дошёл до последнего зала, раскрыл широкое окно, влез на подоконник и… исчез. Собственно говоря, этого исчезновения никто не заметил: ночью дежурные обыкновенно спали. Но вырваться из стен ненавистного дома ветеранов было трудно. Наружная охрана не дремала никогда.
До назначенного места было всего пять минут ходу по главной аллее и боковой дорожке, но Балу пробирался задами. Ему всё время мерещилось, что за ним следят. Несколько раз он останавливался, но никого не заметил.
Наконец он подобрался к той самой будке, за которой и был выход. Как было условлено, крикнул два раза криком совы и затаился в кустах.
Внезапно в глаза ударил яркий свет.
— Мы здесь, — раздался голос Кита. — Давай руку.
Соединёнными усилиями Кита, Эмили и Эндрю удалось протащить толстого лётчика через дыру в заборе, хотя при этом и пострадал казённый халат. Балу вывалился на траву, тяжело дыша.
— Ну всё, — сказал он. — Теперь пора смываться.
— Подождите! — раздался чей-то голос из-за забора. — Не уходите без меня!
Балу вскочил на ноги, порываясь бежать, но Кит остановил его.
— Кто там? — спросил он.
— Инспектор Грот, джентльмены, — ответил голос. — Я узнал вас, молодой человек, это ведь вы тогда, в сорок первом, с вашим старшим другом помогли спасти Моби Димпла.
— Верно, — удивился Балу. — Ну ладно, бежим, пока нас не засекли.
Малолитражка синего цвета ехала на полной скорости по шоссе в сторону Кейп-Сьюзет. В салоне не прекращался разговор.
— Но как вы попали в дом ветеранов авиации? — спросила Эмили. — Вы же не лётчик.
— Вы правы, юная леди, я не лётчик, — ответил инспектор. — Одному богу известно, почему меня заслали именно в этот интернат, а не какой-либо иной. Когда пришёл к власти наш нынешний мэр, он начал большие перестановки и переформирования. Хотя, если говорить положа руку на сердце, это был обычный передел собственности. Так, он развязал борьбу с коррупцией, под которую вымел всех, кто не входил в его шайку. Тогда я только что возглавил АПЧОРИЖ…
— Агентство по чуткому обращению с рыбами и животными, — пояснил Кит.
— Правильно, молодой человек, — отметил Грот. — Так вот, вскоре после того, как я получил повышение, против агенства была развязана большая кампания в печати. Нас называли коррупционерами и царьками, потому что мы не давали разрешения на покупку земли заповедного Голубого залива. Тогда мэр распустил наше агентство и роздал земли своим толстосумам. И сегодня в Голубом заливе больше не живут шестьдесят видов рыб и два уникальных вида растений…
— Жалко, — вздохнул Эндрю. — Кит нам столько рассказывал, а мы всего этого не увидим!
— Не переживайте, — сказал Кит. — Мы увидим ещё немало интересного. Я вам обещаю!
— Правильно! — поддержал его Балу. — Я-то знаю, если капитан Ветрогон говорит, то обязательно делает!
Кит смущённо ухмыльнулся и крепче взялся за руль. Машина ехала сквозь ночь…

Во дворе маленькой гостиницы было темно. Фонарь не горел.
- Всё, приехали, — сказал Кит. — Тут только трёхместные номера, пятерых могут не пустить. Попробую договориться с хозяином. Я думаю, лишняя двадцатка его вполне устроит.
— Хе-хе, — усмехнулся Балу. — Не стоит тратиться понапрасну. Дай лучше я его обработаю, вот увидишь. Где тут хозяин?
Хозяин узнал своего нового постояльца.
— Ещё бы вас не помнить! — сказал он. — Я тогда работал в городской метеослужбе, и вы возили для нас оборудование, а я сопровождал его.
— Отлично! — обрадовался Кит.
— Если вам нужен ещё один свободный номер, пожалуйте. У меня их больше чем достаточно, — поклонился хозяин.
— Надо же! — удивился Балу. — Раньше сюда все валом валили.
— Помилуйте, — извинился хозяин, — в нашем городе переизбыток таких вот гостиниц. Горожане открывают их из стремления подзаработать, потому что прежние предприятия закрываются один за другим. У нас, знаете ли, предпринимателей больше, чем клиентов… И скажу честно, им до уровня вашей милой хозяйки как до небес.
— Что, неужели всё так плохо? — удивился Балу.
Кит тронул его за плечо:
— Не переживай, папа медведь. Завтра увидим.

7. Аугусто Десвальехос, мэр города Кейп-Сьюзет

Мистер Десвальехос проснулся в восемь часов утра. Первой его мыслью было: «Славная вчера гулянка выдалась». Он отодвинул полог и увидел висящее высоко над морем солнце. Нехотя встал, держась руками за голову, взял с тумбочки пилюлю и запил её настоем из стоявшего там же хрустального графина. «Кислятина, — подумал мэр, — но ничего не поделаешь. Надо — значит надо».
Он вышел на балкон, откуда открывался вид на бухту и скалы. «Да, — думал мэр, — неплохо я устроился. Всё-таки годы пережитых мною злоключений не пропали даром. Нет, что ни говори, а по этой части у меня непревзойдённый талант!»
Мэр повернулся к зеркалу и минуты три любовался своим величественным отражением. Потом нажал кнопку звонка. Вошёл дворецкий.
— Да, сэр, — произнёс он.
— Доброе утро, Харди, — сказал мэр, глядя в сторону. — Пожалуйста, принесите мне свежие газеты и почту.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Харди и вышел.
Оставшись один, мэр направился к шкафу и принялся задумчиво изучать его содержимое. Почти полностью одевшись, он столкнулся с трудноразрешимой проблемой выбора галстука. В конце концов мэр поступил простейшим способом: выбрал самый яркий. «Где же этот парикмахер шляется… — раздражённо подумал он. — Взять бы да выпихнуть его вон из города вместе со всей его роднёй!»
— Вот ваша корреспонденция, сэр, — внезапно раздался голос над самым ухом мэра. От неожиданности тот подпрыгнул на месте и опрокинул этажерку.
— Харди!!! — заревел мэр. — Сколько раз я говорил вам, что нужно предупреждать меня прежде, чем войти!
— Извините, сэр, вы же знаете, что я страдаю рассеянным склерозом… — начал заискивать Харди.
— А, — отмахнулся мэр, — склероз-невроз… Идите, Харди. И чем быстрее, тем лучше.
— Как скажете, сэр, — ответил дворецкий и ушёл.
Едва дверь закрылась за спиной Харди, в неё тут же просунул свою голову другой посетитель:
— Мистер Десвальехос, вы уже готовы?
— Разумеется, готов, Коэн, — ответил мэр. «А всё же, — подумал он про себя, — другого такого парикмахера, как Коэн, на всём побережье не найдёшь. Нет, выгонять никого не будем. Пока не будем».
— Ну вот вы и умница! — ответил парикмахер и вкатил в спальню парикмахерское кресло. Мэр уселся в кресло и, пока Коэн обрабатывал его, принялся просматривать текущую прессу. Первым его внимание привлёк иллюстрированный еженедельник «Взгляд», на первой странице которого он не без удовольствия обнаружил собственный красочный фотопортрет в новом костюме ценой девять тысяч долларов. Мэр даже облизался от удовольствия. Когда в его резиденцию приходил фотокорреспондент снимать этот и другие снимки, он сам давал указания, какой ракурс наиболее удачен. Журнал содержал статью на четырёх страницах, в которой описывались частные владения мэра, его костюмы, автомобиль, а также некоторые детали из его прошлого. В основном в средствах массовой информации было принято говорить, что Аугусто Десвальехос происходит из семьи военных, закончил первое в Союзе авиационное училище и в дальнейшем занимался бизнесом. Каким именно — не сообщалось, но было принято считать, что его компания была близка к корпорации Хана. Недаром основатель величайшей деловой империи выбрал своим наследником именно его.
Кроме персоны мэра, в журнале освещался ряд международных новостей, информация о разработке реактивного пассажирского авиалайнера («Прожектёры, — подумал мэр, — им лишь бы деньги на ветер пускать»), интервью с премьер-министром Тембрии, репортаж с выставки живописи в Клопстокии и статья о новомодном ансамбле «Козероги». Мэр отложил журнал и взял стопку газет.
С первых полос двух городских газет на мэра снова смотрела его собственная личина. На первой он был показан во всей своей красе, выделяясь своими невообразимыми бакенбардами, заплетёнными на концах. Во второй газете мэр был показан в той же позе, но уже на карикатуре. Бакенбарды были нарисованы равными по величине самой голове. Уже не один анекдот был сложен об этих бакенбардах. Только один Коэн умел заплетать их по установленному образцу. Никто не понимал, зачем они нужны вообще, если богатейший гражданин Кейп-Сьюзет свободно обходился без них до начала собственной предвыборной кампании. Большинство считали, что это традиционный обычай жителей восточного полуострова, где родился мэр; однако он не имел никакого отношения к этим жителям, потому что его семья просто переехала туда по месту службы отца, а мать вообще была эмигранткой. Тем не менее, так или иначе, а народ уже основательно позабыл, как мистер Десвальехос выглядел до того, как стал мэром. Забыл даже, что мэр был когда-то рыжим, а не чёрным.
Наконец парикмахер закончил свою работу, и мэр отослал его подальше, на всякий случай преподнеся бакшиш в виде серебряной зажигалки. Парикмахер низко поклонился и вышел вон, толкая перед собой кресло, а мэр ушёл в кабинет, где продолжил изучать текущую печать.
На этот раз он снова обратился к содержанию двух городских газет и одной центральной. «Городские новости» поместили на первой странице репортаж с открытия гостиницы, на котором присутствовал мэр собственной персоной. Новая гостиница обещала стать своего рода прорывом для города. Особенно подчёркивалось в статье мастерство архитекторов, создавших гостиницу из здания бездействующего завода, закрывшегося два года назад.
В «Трибуне» то же событие освещалось с противоположной точки зрения. Газета напоминала читателям, что мэр лично приложил руку к банкротству этого завода, и что в городе на сегодняшний день гостиниц больше, чем приезжает сюда отдыхающих. Конечно, предприятия Хана наносили морю определённый ущерб, однако в сотни раз больший ущерб наносит природе города бездумное частное строительство, под которое мистер Десвальехос раздаёт заповедные земли. Заканчивалась статья угрожающей формулировкой о том, что непосредственно по вине нынешнего мэра, принявшего от Шер Хана крупную компанию и разбазарившего её по мелочам, был вынужден уйти на пенсию целый слой городского общества, знаменитые лётчики, составлявшие гордость Кейп-Сьюзет и страны в целом. «С утратой авиации, — писала газета, — наш город перестал быть самим собой. И недалёк тот час, когда народ уберёт из-за штурвала тех, кто ввёрг Кейп-Сьюзет в штопор».
— Ругайтесь, ругайтесь, — злорадно усмехнулся мэр и ещё раз взглянул в зеркало. — Кейп-Сьюзет уже никогда не выйдет из штопора! Ха-ха!
Сомневаюсь, стоит продолжать публикацию повести или не стоит. Каковы будут мнения?
(14.06.2009 19:33)Водолей писал(а): [ -> ]Сомневаюсь, стоит продолжать публикацию повести или не стоит. Каковы будут мнения?
А в чем причина такого упаднического настроя?! Не пишется?

(14.06.2009 19:33)Водолей писал(а): [ -> ]Каковы будут мнения?
Мне, как прочитавшему начало повести, хотелось бы узнать чем там дело кончится.
Да. То ли от жары, то ли от суматохи домашней, но временно не пишется. Тем не менее для публики готов продолжить. Просто я не мог выложить всё написанное сразу, так как браузер просто подвисал.
8. Молли

Молли проснулась от ощущения смутного беспокойства. Ещё не рассвело, в окно светили крупные звёзды. Она вышла на балкон и стала всматриваться в небо.
Любимым её созвездием был Южный Крест, ярко сиявший низко над горизонтом. Удивительно, но в этот час он поднимался точно над обелиском Свободы, и от этого памятник приобретал гораздо более торжественный вид, чем в любое другое время. И всё было бы нормально, если бы в этот момент Молли не мучило неясное предчувствие. «Похоже, это от мамы, — подумала она. — С ней что-то не так. Весь вечер она словно как на иголках. Кто же обидел маму? Что с ней могли сделать? Вряд ли она даст ответ…»
Молли включила светильник и достала томик стихов Боклера, который обычно читала, когда хотела успокоиться. Стихи великого поэта подходили для любого настроения: в маленьком сборнике были и мотивы созерцания красоты природы, и раздумья о смысле жизни, и язвительные сатиры, и пламенные молитвы любви, и песни, зовущие на борьбу за честь и свободу. Поэтому девушка всегда брала эту книжицу с собой в любой путь. Но любимые стихи тоже не приносили успокоения. Что-то должно было случиться.
Молли накинула халат и вышла на кухню — просто выпить воды. От волнения у неё пересохло горло. Она вспомнила, как в Кейп-Сьюзет за окнами их квартиры низвергался водопад. Архитектор спроектировал дом таким образом, что даже на уступе водопада его шум был почти незаметен, а кроме того, монотонность шума со временем входила в привычку.
Вдруг за окном послышался лязг железа. Молли стремглав бросилась на балкон: здесь усилиями друзей было оборудовано некое подобие пневматической почты, благодаря которому Молли могла быстро обмениваться сообщениями с товарищами. И на этот раз она достала из трубы прочную картонную упаковку от чипсов, внутри которой лежала записка:

«Профессор исчез. Том».

Всё стало на свои места. Теперь от беспокойства надо было переходить к действиям. Но что могла сделать Молли, когда мама скептически относилась к деятельности профессора? Она, конечно, скажет, что его просто увезли в сумасшедший дом, вот и всё. И тогда прощай, программа поиска наследия внеземных цивилизаций.
Молли подошла к телефону и набрала номер дома Доддов. Никто не отвечал минуты две, затем в трубке прозвучал голос:
— Кэти Додд слушает.
— Простите, миссис Кэти, — извинилась Молли, — можно позвать Элис?
— Молли, ты спятила? — возмутилась миссис Додд. — Звонить в такую глухую…
В трубке что-то загремело, потом ответила Элис:
— Здравствуй, Молли. Я всё знаю, Том мне написал.
— Что будем делать?
— Без Тома ничего не предпринимать. Встречаемся в университете.
— Идёт, — сказала Молли, повесила трубку и повернулась к выходу из комнаты. В коридоре стояла Ребекка.
— Молли! — сказала она. — Ты никуда не пойдёшь.
— Почему? — нахмурилась дочь.
— Тебе не следует об этом знать, — сказала Ребекка. — Это взрослые дела, поэтому делай то, что я советую.
— Мама, — обиделась Молли, — ты говоришь, как будто я всё ещё шестилетняя девчонка. Мне нужно идти на лекцию. Что это за взрослые дела, если они мне мешают учиться?
— Не хочу говорить, Молли, — вздохнула Ребекка. — Но тебе сегодня лучше ни с кем не встречаться. Я боюсь за тебя.
— Почему, мама?
Ребекка ничего не сказала и ушла.
«Вот так, — подумала Молли. — Наверное, мама решила, что я всё ещё играю в Женщину-Грозу! Ничего, мы ещё посмотрим!»

Белый купол университета утопал в пышной зелени каштанов. Студенты собирались на лекции. На заранее условленном месте встречи, под бюстом Аристотеля, стояли Том и Элис. Однако Молли не появлялась.
— Конец связи, — сказал Том. Он часто любил вставлять эту фразу к месту и не к месту. — молли не придёт.
— Не паникуй, — сказала Элис. — Она может задержаться, если только с ней чего-нибудь не случилось.
— Плюнь через плечо! — процедил Том.
Наконец в зал вошла запыхавшаяся Молли. Шла она невесело, опустив голову.
— Что случилось? — бросилась ей навстречу Элис.
— Ничего особенного, — сказала Молли. — Мы поругались с мамой. Но ведь учиться надо. И профессора выручать надо. А мама почему-то запретила мне выходить из дома. Чего-то боится.
— И ты сбежала?
— Как видите, — усмехнулась Молли. — Пошли, после лекции договорим. Да, кстати, — сказала она уже по пути в аудиторию по бесконечному коридору университетского здания, — я знаю, кто поможет нам найти мистера Картье…

9. Кит

Машина синего цвета остановилась во дворе гостиницы. Кит вышел, следом за ним из машины еле вылез Балу.
— Не понимаю, — ворчал он, — как можно ездить в таком сундуке. Как вы только втроём помещаетесь?
— Балу! — нахмурился Кит. — Мне эту машину столичный муниципалитет подарил за работу в аэроклубе, так что я бы попросил не зарываться.
— Ну, ты извини, это я так, погорячился, — улыбнулся Балу. – Пошли, нас, кажется, уже ждут…
Он показал на выглядывавшую из окна Эмили.
Внеся в номер покупки, Кит и Балу уселись на диване.
— Ну, как вы там? Что там видели? — подскочили дети к ним.
— А, что можно увидеть из окна этой фитюльки, — махнул рукой Балу.
— Но я же тебе говорил, чтобы ты не высовывался, — напомнил Кит. — Может быть, в городе на тебя идёт облава.
— Так сходите в полицию, мистер Кит, — предложил Эндрю. — Узнаете, ищут нашего Балу или нет.
— Это в следующий раз, — сказал Кит. — А пока я хочу рассказать, что мы видели в Кейп-Сьюзет.
— Прежде всего, — начал он, — мы заметили, что в городе почти не видно в воздухе никаких летательных аппаратов. Словно убрал кто-то. Мы ехали мимо моторного завода Хана, он стоит пустой. Не работает. Потом мы заметили, что на улицах стало как-то грязно. Много мусора, люди бросают прямо на газон. А за газонами никто не ухаживает, растёт что попало. Скамейки на улицах сломаны. Фонтаны стоят без воды. Сколько я помню этот город, такого никогда не бывало.
— А ещё трамваи не ходят, — добавил Балу. — Если бы вы знали, как гордился Кейп-Сьюзет своими красными трамваями, почти так же, как лётчиками. Песни про них пели. А теперь даже рельсы разобрали.
В номер зашёл инспектор Грот.
— Доброе утро, молодые люди, — поздоровался он. — Как видите, только проснулся. Как обстоят ваши дела?
— Дела ничего, — ответил Эндрю. — Правда, Кит?
— Верно, — отзовался Кит. — Вы очень кстати, инспектор. У нас к вам есть одно дело. Если, разумеется, оно вас не затруднит.
— Слушаю вас, — сказал инспектор.
— Вот что. — Кит достал из кармана билет. — Вы идёте на морской вокзал, садитесь на катер до столицы и там идёте по адресу, который написан вот тут. Вот вам письмо, вы передадите его адресату. И молчите, если вас засекут, письмо уничтожайте. Понятно?
— Откуда в вас столько амбиций, молодой человек? — возмутился инспектор.
— Поймите, это делается для вашего же блага, — вздохнул Кит.
— Не спорю, — ответил Грот, — приступаю к выполнению.
— До свидания, инспектор! — крикнул ему вслед Балу.
Инспектор Грот поклонился и вышел.
— Вот такие дела, — сказал Кит. — Я думаю, инспектор будет у моего хорошего товарища в безопасности. Эмили, Эндрю, собирайтесь. Мы едем в город.
— А как же я? — спросил Балу.
— Я договорился с хозяином. Ты должен оставаться здесь и не выдавать себя. Он не выдаст тебя, а если за тобой всё же придут, то он знает, что делать.
— У тебя целая агентурная сеть, — ухмыльнулся Балу. — Ну, желаю удачи.
— Смотри, — прищурил Кит один глаз, — если не хочешь провалиться, не вздумай играть на трубе!
Балу мигнул в ответ и ничего не сказал.

Кит припарковал машину у центрального парка и вышел из неё с Эндрю и Эмили, и они зашагали к газетному киоску через площадь.
— Кит, — сказал Эндрю, — вот ты нам давно обещал показать свой родной город. Говорил, что здесь так много связанного с авиацией. А где же это всё? Мы почему-то или сидим в гостинице, или…
— Извини нас, Кит, — вмешалась Эмили, — мы не против, нам даже очень понравилось с Балу. Он самый лучший! Только мы пока не видели в Кейп-Сьюзет ничего из того, о чём ты рассказывал…
— Ещё увидите обязательно, — ответил Кит. — Всему своё время, помните. И потом, сейчас уже не то время, что было двадцать лет назад.
Так они, разговаривая, подошли к газетному киоску. Рядом стояли рекламные щиты. Эмили и Эндрю отправились читать объявления, а Кит нагнулся к окошку киоска и спросил:
— Последний номер «Трибуны» и «Лётчика-самолётчика», пожалуйста.
— «Лётчик-самолётчик» теперь не издаётся, — отрезал продавец. — Вот ваша «Трибуна».
— Спасибо, — протянул Кит монету и собрался отойти к своим друзьям, но его внимание привлекла карикатура на первой странице. Она изображала, как можно было понять из помещённой рядом статьи, мэра города. Но что-то неуловимо знакомое, неприятное проскальзывало в его облике. Кит решил разогнать наваждение и поспешил к оставленным подросткам.
— Ну как, — весело прокричал он издали, — что вы там интересного нашли?
И тут же понял, что ничего хорошего ждать не следует.
У доски объявлений сгрудились несколько джентльменов, бурно чем-то возмущавшихся. Рядом стояли Эмили и Эндрю и молча смотрели на объявление, так задевшее присутствующих. На щите красовались портреты Балу и инспектора Грота под жирной надписью: «Разыскиваются беглецы».

10. Ребекка

Отчёт не получался. Ребекка положила себе на голову холодное полотенце, но ясности мыслей от этого не прибавилось. Что-то странное сегодня происходило с Молли. Утром, когда они проснулись, Молли почему-то спросила, разрешит ли она теперь ей идти на занятия в университет. Ребекка переспросила, откуда такой странный вопрос, и услышала в ответ от дочери, что ночью она запретила ей идти, потому что боится. Она охнула и ничего не сказала, отпустив Молли с миром. «Должно быть, кого-то из нас мучают галлюцинации», — подумала Ребекка и занялась разбором текущих документов.
И тут ей на глаза попалось вчерашнее письмо без подписи. Тогда-то Ребекка и вспомнила, что за предчувствие мучило её. «С этим пора кончать, — решила она. — Сегодня же понесу это письмо в полицию».
Зазвонил телефон. Ребекка сняла трубку.
— «Каннингем рекордс», — сказала она.
— Добрый день, миссис Каннингем, — раздался в трубке голос. — Это говорит мистер Эвермайер. Должно быть, вы меня помните, вчера я представлял для вас в клубе «Матадор» группу «Козероги». Вы обещали подумать над моим предложением…
— Мистер Эвермайер, — сказала Ребекка резко. — Известно ли вам, что вчера вечером я получила письмо, в котором содержались угрозы в мой адрес, если я откажусь работать с вашей группой?
— Мне ничего не известно, — отозвался Эвермайер. — Если вы собираетесь обвинять моё продюсерское агентство в шантаже, подавайте в суд.
— И подам! — сказала Ребекка с металлом в голосе. — Выкручивайтесь как хотите, но я не хочу с вами сотрудничать, если вы мне будете угрожать!
Она бросила трубку, заперла бумаги в сейф, взяла письмо и отправилась в полицейский участок.

Комиссар Вильям ван Керр решал очень сложную задачу: сходились абсолютно все данные, кроме одного-единственного элемента, который никак не давался ему в руки с самого начала рабочего дня. Матёрый детектив никак не мог вспомнить, как именно называлась вымершая нелетающая птица из трёх букв (номер одиннадцать по вертикали).
В этот момент к нему в кабинет и зашла Ребекка Каннингем, выложив на стол записку.
— Полюбуйтесь! — сказала она.
Минуту комиссар глядел на посетительницу осовевшими глазами. Потом стал читать вслух
— «Миссис Каннингем. Вы обещали подумать над предложением группы «Козероги»… Ну и что, «Козероги», говорите?
— Это я обнаружила у себя в почтовом ящике, — пояснила Ребекка.
— Вынужден вас огорчить, — ответил полицейский. — Скорее всего, над вами просто подшутили. Однако закон есть закон, и я обязан составить протокол. Итак, назовите ваше имя.
— Ребекка Каннингем.
— Возраст?
— Сорок четыре года.
— Так, понятно, — проворчал комиссар. — Место работы?
— Малое частное предприятие «Каннингем Рекордс».
— Это что? Фирма звукозаписи?
— Вы удивительно проницательны, комиссар! Как видите, моя фирма занимется звукозаписью, — нахмурилась Ребекка.
В частной жизни комиссар был подкаблучником, поэтому строгий тон Ребекки заставил его втянуть голову в плечи.
— В письме упоминается группа «Козероги», — объявил комиссар. — Заключали ли вы контракт с упомянутой группой?
— Да, заключала. В тот же день, когда пришло письмо.
— Назовите дату, — сказал комиссар и сцепил пальцы рук. Теперь хозяином ощущал себя он.
— Не далее как вчера, — ответила Ребекка.
— Понятно, миссис Каннингем. Опишите, что вы делали вчера…
Так прошло около часа. Комиссар ван Керр выжал из Ребекки кучу подробностей, после чего открыл дело и отпустил её на все четыре стороны. «Скорее всего, над вами просто пошутили поклонники музыкантов», — сказал он, подчеркнув, что это его личное мнение, которое не оказывает никакого влияния на следствие. Ребекка ушла с чувством угасающей, но не до конца отступившей боязни.
Вернувшись домой, она обнаружила в календаре вчерашнюю запись о предстоявшей встрече с инженером Газолини. Он приглашал её на демонстрацию своего нового электромузыкального инструмента в свою студию, которая находилась по адресу: Девятнадцатый бульвар, дом номер семьдесят один.
К четырём часам дня Ребекка управилась с текущими делами и ехала по кварталу оосбняков, над которым возвышалась игла обелиска Свободы. Разыскать нужный дом было трудновато: хозяева не обременяли себя изготовлением номерных указателей, а муниципалитет столицы, в отличие от Кейп-Сьюзет, не заботился об этом.
Навстречу шёл одинокий прохожий. Ребекка остановилась и спросила:
— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где расположен дом № 71?
— А вам зачем? — испуганно ответил прохожий.
— Мне нужно по делам, — ответила Ребекка невозмутимо.
— Вон тот дом, — показал незнакомец. — Там, видите, с антеннами и этими финтифлюшками на крыше. А всё-таки, что вам там понадобилось?
Ребекка ничего не ответила и нажала на газ. «Подозрительно, — подумала она. — Он смотрел на меня, как на ненормальную».
Наконец она остановила машину у ворот дома. Подошла к калитке, хотела нажать кнопку звонка, но заметила, что калитка открыта. Она прошла во двор. Во дворе действительно было полно непонятных для непосвящённого сооружений. Возможно, подумала Ребекка, жилище изобретателя так и должно выглядеть… хотя бы если вспомнить доктора Зибальдо.
Ребекка поднялась на крыльцо и нажала кнопку звонка. Едва дверь открылась, она непроизвольно вскрикнула:
— Молли?! Что ты тут делаешь?
— Мама, а что ты тут делаешь?
— Я пришла на прослушивание к мистеру Газолини, — сказала Ребекка.
— Но здесь не живёт никакой Газолини, — ответила Молли, пропуская маму в гостиную, которая, как и остальные, была уставлена аппаратурой. — Это дом профессора Картье.
— А где профессор? — спросила Ребекка.
— Он пропал, — ответила Молли. — Кажется, его похитили. В доме следы борьбы.
И она показала на опрокинутый прибор в виде длинного ящика с множеством регуляторов и фортепианной клавиатурой.
— Это он! — сказала Ребекка.
— Кто он? — не понял вошедший в зал Том.
— Инструмент, который мне хотел показать мистер Газолини. Он неделю звонил мне, прежде чем я согласилась приехать. А теперь…
— Очень странно, — сказал Том. — Кто такой этот Газолини? Мы никогда о нём не слышали. Надо сообщить в полицию.
— Слушайте, — сказала Ребекка, — а может быть, они оба просто выпили, подрались, разнесли всё и теперь сидят в участке? Или валяются где-то на пляже, как брёвна.
Со второго этажа спустилась Элис.
— Здравствуйте, миссис Каннингем, — сказала она. Том молчаливо пожал ей руку. — Что у вас случилось?
— Ребекка говорит, что её сюда позвал какой-то Газолини, который сконструировал вот это устройство, — сказал Том.
— А у меня новость поважнее, — сообщила Элис. — Кто-то украл все рукописи о пришельцах в древнем мире.
— Ну что, Молли, - сказал Том, — ты говорила, что знаешь, кто может нам помочь?
— Знаю! — ответила Молли. — Вперёд, за мной!

11. Балу

Труба лежала в футляре, бесполезная и ненужная. Вернее, просто запрещённая. Хотя Балу и умел на ней играть так же лихо, как когда-то водил самолёт, но трогать её он не смел. Мало ли что выйдет — надо подождать, пока вернётся Кит.
Эх, Кит, подумал Балу. Сколько же лет мы не видались. Последний раз он приезжал, когда они ещё жили в Кейп-Сьюзет. Какой красивый он был в лётной форме, выросший, возмужавший… А как сияла Молли, как они обнимались! Правда, в тот раз Кит прогостил у них всего сутки, потом его вызвали зачем-то. И больше Кита не видели: было некогда.
Иногда, правда, Кит присылал открытки с краткими поздравлениями, но длинных писем от него не было. Балу отлично понимал, что к чему — такова уж работа лётчика. Нет времени для писем. Но потом нагрянули перемены, авиаперевозки сделались невыгодными, и друзья распрощались. Ребекка закрыла компанию «Заплати и лети» и уехала в столицу. В это же время Кит, которого уволили с пассажирских линий, создал свой аэроклуб и полностью посвятил себя юным авиаторам. Уже год прошёл с момента основания клуба, и Киту было кем гордиться: его лучшие ученики Эндрю Томлинсон и Эмили Райнер сделались его лучшими друзьями и в жизни, как, впрочем, и все остальные. Кит справедливо считал, что без дружбы много не налетаешь, поэтому старался объединить всех своих учеников прочной дружбой. Однако в гости к Балу он взял только Эмили и Эндрю. Это не вызывало возражения остальных девяти юных авиаторов, потому что они понимали, что в машину Кита все не влезут. К тому же их любимый герой и наставник пообещал на следующий раз привезти легендарного Балу в гости, чем вызвал бурю одобрительных эмоций.
Резкий стук в дверь заставил Балу прервать воспоминания.
— Откройте! — грозно сказал кто-то снаружи.
«Люди Гудвина! — подумал Балу. — Ничего, я им так просто не сдамся».
Он подошёл к окну и выглянул вниз. Внизу никого не было Тогда Балу высунулся из окна по пояс и посмотрел наверх. Там тоже никого не было.
— Открывайте! — раздавался ещё сильнее голос за дверью. — Я же знаю, вы здесь!
Балу перевалил своё грузное тело через подоконник и, еле удержавшись за водосточную трубу, встал на карниз. Потом добрался до пожарной лестницы (едва не свалившись по дороге — карниз явно не был рассчитан на такую массу) и спустился по ней на крышу примыкавшего строения. Оттуда он спрыгнул в чей-то двор, по счастью, оказавшийся проходным. Двор был длинный, сложной и запутанной формы, и от преследователей, если они были, оторваться было легко. Задачу облегчала в массовом количестве сушившаяся на верёвках одежда.
— Вот и прекрасно! — сказал Балу. — Лучше и придумать нельзя.

В это время в гостинице у дверей номера Балу по-прежнему стоял незнакомый джентльмен и стучал в дверь, пока не подошёл хозяин.
— Вы ошиблись, — сказал он. — Вам нужно седьмой номер, а это десятый.

…На малолюдной остановке у закрытого детского сада в дальнем конце города остановился автобус. Хотя положено было открывать обе двери, шофёр открыл только одну. Однако хотел он того или нет, вторая дверь открылась тоже. Из неё выскочила неопределённого возраста дама внушительной комплекции и бросилась наутёк куда-то в путаницу переулков.
— Эй! — закричал кондуктор. — А как же деньги?!
Но было уже поздно. Незнакомка скрылась. Кондуктор достал свисток и хотел засвистеть, но махнул рукой и поднялся в салон. Автобус продолжил путь.
Забежав в самый дальний угол, странная женщина присела на стоявший рядом ящик, чтобы перевести дух, и сняла шляпу. Под ней открылось абсолютно не женское лицо Балу. Он сидел и дышал тяжело, как испорченный насос. На другой конец города он добрался. Уйти от погони удалось. Оставалось немногое: надо было найти Баламута и «Нырок». Где они могут находиться, Балу не имел даже приблизительных догадок. Нужно было одному, оставаясь неузнанным, обшарить миллионный город. «Ничего, — решил Балу, — и не из такого штопора выходили. Эх, было время! Так, посмотрим, нет ли чего здесь…»
Район, до которого добрался Балу, был построен на средства корпорации Хана по другую сторону пояса холмов, окружавших город, откуда открывался весьма живописный вид. Только один трамвай ходил тогда в это удивительное место. И если у Балу выдавался выходной, свободный от рыбалки, они с Китом запасались бутербродами и сладкой водой, садились на этот трамвай и отправлялись в дальний район, где устраивали нечто вроде пикника в местном сквере, откуда как на ладони был виден весь Кейп-Сьюзет.
Балу не знал, что после того, как новый хозяин объявил «новую политику», выразившуюся в развале авиационного производства, жители района оказались обречены на нищенское существование. Многоквартирные дома, построенные по последнему слову своего времени и слывшие украшением города, больше не числились на балансе «Хан индастриз» и ветшали без ухода. Улицы квартала зарастали травой и представляли неприглядное зрелище, особенно если учесть, что к некоторым домам дороги не успели проложить.
Балу прошёл мимо беспомощно ржавевшей площадки аттракционов, стараясь по возможности не высовывать носа из-под полей найденной на свалке шляпы. Делать было нечего. Трудно скрываться одному в незнакомом городе без денег. Может быть, лучше было послушать Кита и остаться в гостинице? Но там облава. Нет, иного выбора нет. Придётся добираться до аэропорта, а там уж…
И в этот момент Балу увидел нечто, показавшееся ему странным. Рядом с парком аттракционов стоял самолёт, как две капли воды похожий на его «Нырок», только другого цвета и с рисунками на бортах. Иллюминаторы были заделаны железом. Он подошёл поближе и глянул в кабину через дверь. Все приборы, включая штурвалы, были демонтированы. Ну и бог с ними, подумал Балу. Ещё один «Конвинг», разве мало их было выпущено в своё время. Однако он решил всё-таки посмотреть ещё один раз. И на этот раз он нашёл.
Над сиденьем пилота был выдвижной люк. Тот самый, в котором Балу обычно перевозил свою любимую содовую воду. Другого такого не было ни у кого.
— Эй, Балу! — сказал кто-то сзади. — Ты очень кстати пришёл. Я собирался сказать тебе, что наш «Нырок» увезли в этот парк аттракционов.
— Баламут?! — подскочил на месте Балу, и только потом обернулся.
Это действительно был Баламут. Весь измазанный (как всегда), немного полысевший, но с такой же непотопляемой улыбкой на лице. Он стоял перед Балу и смотрел на него по своему обыкновению такими глазами, как будто видел его первый раз в жизни. Старый друг не стерпел:
– Ты что себе позволяешь, старина! Не видишь, что ли, что я в маскировке?
— Извини, Балу, я подумал, что ты опять собираешься на вечеринку у Луи, — сказал Баламут. — Я ещё подумал, а какая может быть вечеринка, если Луи уже четыре года не у дел.
— И что ты делал все эти годы?
— Сначала я работал у Луи на заправке, — ответил Баламут. — А потом его турнули, а меня и «Нырок» перевезли сюда, хотели сделать в нём кафе. Сказали мне, чтобы я вынул из него все механизмы.
— И ты что, вынул? — переспросил Балу с нескрываемым страхом.
— Вынул, — ответил Баламут с улыбкой рыбака, выудившего кефаль с руку. — Очень хорошо, что ты пришёл. Давай всё на место ставить.
12. Аугусто Десвальехос

Мэр был в плохом настроении. Было уже одиннадцать часов, а он всё ещё ничего не сделал. «Трудно приходится нам, мэрам», — подумал он, сидя и тупо глядя в разложенные перед ним бумаги. С запросами из департаментов здравоохранения, образования и охраны природы он разделался не глядя в течение первых пяти минут, отметив каждый из них жирным штампом: «Отказать». Оставалась ещё стопка документов, которые проанализировать мэр был пока что не в состоянии. Поэтому он выждал некоторое время и вызвал помощника.
— Филдинг, — сказал он, — объясни мне, что значит эта чертовщина. — Он протянул помощнику лист из стопки непрочитанных.
Филдинг уже не удивлялся — он давно привык, что мэр мало что понимает, но не подавал виду. Уж слишком это было опасно.
— Здесь говорится, сэр, что в текущем месяце заводы Кейп-Сьюзет снизили выработку электроэнергии на пять процентов, поскольку вынуждены были простаивать из-за морально устаревшего оборудования. Также начальник департамента промышленности пишет, что городская канализация нуждается в серьёзном ремонте.
— Ремонт, подумаешь… — оскалился мэр и подумал: «Что, если и впрямь оставить город без канализации? То-то они попрыгают!»
Однако вслух сказал:
— Давай сюда этого типа, поговорим. Что там ещё?
— Ещё запрос из Федерального министерства здравоохранения. Они желают знать, на каком основании мы закрыли Третью городскую больницу.
— Эээ… — замялся мэр. — Сколько там ещё у нас больниц в городе осталось?
— Две сэр, — ответил Филдинг, — номер один и номер пять. Так что мы ответим министерству?
— Я отвечу, — сказал мэр, выделив слово «я», — что больница была закрыта из-за моральной устарелости оборудования.
— Но, сэр, в прошлом году Национальное общество трезвости приобрело новое оборудование для этой больницы.
— Да? — удивился мэр. — Значит, здание было непригодно для эксплуатации.
— Оно построено не так давно, всего лишь в 1941 году. Старое было разрушено попаданием луча пиратов во время Большого Налёта.
И тут в глазах мэра загорелся какой-то зловещий огонёк.
— Отлично! Значит, здание устарело и не соответствовало современным требованиям! Гы-гы! Пишите дальше…
Филдинг покорно записывал. С тех пор, как новый мэр пришёл к власти, он явно вознамерился переделать внешний облик города в соответствии с собственными представлениями. Нельзя сказать, что у него не было художественного вкуса, но уж слишком своеобразный был этот вкус. На нуждающиеся в ремонте здания навешивались несообразные украшения, на улицах новейших кварталов появлялись решётки и фонари «под старину», которые смотрелись нелепо на фоне всеобщего разрушения и запустения. Очевидно, господина мэра просто ничего не интересовало, кроме оружия — мэр сократил региональную долю городской полиции, и на улицы вышли сотни хулиганов, которые раз за разом гнули и ломали всё, что возводил мэр. Получалась неплохая схема для отмывания денег. В центре города воздвигались всё новые и новые памятники, а на окраинах распадалась ржавеющая водопроводная сеть, построенная ещё в лучшие годы «Хан Индастриз».
Высказав помощнику все свои планы, предназначенные для дальнейшей разработки, мэр продолжил изучение текущей прессы. Он вспомнил, что ещё не читал раздел объявлений в «Городских новостях» — важно было не пропустить очередное объявление о самоликвидации какой-нибудь мелкой фирмы. Мэр открыл газету на последней странице, и сразу его внимание приковали напечатанные в нижнем углу две фотографии: «Разыскиваются беглецы, сбежавшие из Дома ветеранов авиации».
— Ах, вот ты где! — сказал мэр, предварительно оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит. — Ну, теперь-то ты не уйдёшь от моего молниеносного возмездия, жалкий комедиант!
Мэр снял телефонную трубку и набрал одному ему известный номер. Отвернувшись, он сказал:
— Мистер Х, помнится, во время нашего последнего разговора интересовался, нет ли у меня на примете высококлассного профессионального пилота? Так вот, передайте мистеру Х, что я хочу предложить ему пилота до мозга костей, настоящего мастера, аса из асов…

13. Молли

Молли в нерешительности остановилась у входной двери. На самом видном месте висела табличка, на которой было чётко выведено: «Клуб закрыт до 27 июня». Стучать было бесполезно.
— И это всё, Молли? — спросил Том.
Друзья обступили Молли полукругом, и она чувствовала себя виноватой, хотя отлично знала, что это на самом деле не так.
— Я не могла всё предвидеть, — сказала Молли. — Кит говорил мне, что уезжает, а насчёт клуба ничего не сказал.
— Очевидно, нехватка кадров, — заключила Элис. — Некого было даже оставить сторожить. Если до клуба доберутся люди Бакалавра, то всё пропало.
— Что-то в последнее время про него не слышно, — заметил Том. — Кажется, их с Везунчиком наконец упрятали за решётку?
— Откуда вы взяли? — сказала Ребекка. — Если бы их арестовали, об этом все газеты по десять раз бы написали.
— Значит, сами свалили, — сказал Том. — Что же нам теперь делать?
— Бедный Кит, — сказала Молли. — Мне кажется, он уехал в гости к Балу именно для того, чтобы забрать его сюда. И я думаю, кто-то из нас должен начать охранять клуб.
— Прекрасно! — сказал Том. — Но ведь мы должны следить ещё и за домом профессора Картье. Троих нас не хватает. Но у нас есть и другие товарищи, разве не так?
— Так! — отозвались Молли и Элис.
— Подождите, ничего не понимаю, — сказала Ребекка. — Какой Картье? Вы что, хотите следить за этим чокнутым профессором?
— Миссис Каннингем, — ответила Элис, — не такой он чокнутый, как вы думали. Вы не знали, что сейчас мы с вами были именно в его доме, где он занимался экспериментами по поиску сигналов из космоса.
— А почему же тогда этот Газолини пригласил меня прослушивать свой музыкальный инструмент в дом профессора? Это что, его знакомый?
— Профессор не рассказывал нам ни о каком Газолини, — ответила Молли. — И про музыкальный инструмент тоже.
— Очень странно, — сказала Ребекка. — Но я видела там, в доме профессора, этот музыкальный инструмент. С такой клавиатурой, как у пианино. Вы тоже заметили?
— Не придала значения, — сказала Элис, — но мне интересно. Мы с Томом должны будем его восстановить.
— Это в следующий раз, — сказал Том. — У нас нет времени. Мы должны искать профессора. И выйти на связь с Китом. Молли, ты не знаешь, где он останавливался?
— Он давал нам телеграмму, — сказала Молли. — Но названия я не помню, надо будет посмотреть.
— Так, — сказала Ребекка, — предлагаю на время прекратить частное расследование и разойтись по домам. И надо заявить в полицию.
— Согласен, миссис Каннингем. Я займусь этим, — сказал Том. — Но сначала решим, кто едет с Молли. Её нельзя отпускать одну. Я предлагаю Элис.
— Мне сначала нужно попросить разрешения у мамы, — сказала Элис. — Она очень строгая и если узнает, что я связалась с Картье, отправит меня куда-нибудь на Дальний Запад в женский колледж, и придётся мне вместо археологии учиться всю жизнь игре на пианино и бальным танцам.
— Отлично, — сказал Том. — Ну, теперь за дело. Каждый за своё.

Вечером Молли гостила в доме Элис. Они сидели в гостиной, которая частично служила библиотекой. Напротив них сидела в старинном кресле мать Элис — Кэтти, красивая женщина, не потерявшая с годами привлекательности. Одеты они с Элис были по-разному: Элис в коротком платье, Кэтти в брюках, и обе были в белых перчатках. Молли сначала пожалела, что у неё перчаток не оказалось. «Ну и не надо, — сказала она себе, — я всё-таки Молли Каннингем, а не Молли Додд».
— …тогда, — продолжала свой рассказ Элис, — мы решили, что если профессор не отвечает, то он пропал. Но сначала мы решили пойти к нему, чтобы удостовериться. И я обнаружила, что пропали все документы, касающиеся исследований пирамид и плато Курубамба.
Кэтти внимательно выслушала Элис и спросила:
— А как звали этого профессора?
— Рудольф Картье, — ответила Молли.
Кэтти насторожилась.
— Честно говоря, — сказала она, — я всегда считала его просто сумасшедшим. Он вечно носился с этими пришельцами, пытался обосновать их существование. А я всегда, как могла, отрицала его теорию. Потому что… — она глубоко вздохнула. — Я не могла не отрицать. Теперь, мне кажется, я могу рассказать вам, под большим секретом. Надеюсь, нас никто не подслушивает?
Молли обошла дом, но следов прослушивания не обнаружила.
— Тогда я расскажу, — сказала Кэтти и задумчиво замолчала.
— Когда-то я разыскивала в Гафийской пустыне город Тенабула. Это был город, построенный две с половиной тысячи лет назад вымершей цивилизацией. О нём было известно только из трёх письменных источников. Я приступила к его поиску, когда две рукописи из трёх, хранящиеся в музеях Старого Света, были кем-то похищены. Стало очевидно, что медлить нельзя, потому что в этих рукописях, две из которых относятся к эпохе императора Учкуанкотля, говорилось о том, что в городе находится могущественное оружие. Надо было найти его, пока до оружия не добрались негодяи. Но оказалось уже поздно: как только я нашла три колокольчика, которые представляли собой ключ от города, меня похитил чёрный археолог Тадеуш Лязг.
Молли и Элис сидели неподвижно, как будто боялись, что Кэтти и в самом деле не выпутается из лап злодея.
— Но тогда всё обошлось, — сказала Кэтти. — Мне помогли путешественники, которых звали Балу и Луи.
— Постой, — сказала Молли. — Именно Балу и Луи?
— Да, — сказала Кэтти, — а что, ты их знаешь?
— Да я же выросла с ними! — воскликнула Молли. — А как они выглядели?
— Балу высокий и толстый, а Луи рыжий и очень волосатый.
— Это они, — сказала Молли. — Балу очень весёлый, храбрый и сильный. Он был для меня как второй папа, только мама его не уважала.
— Боже мой, — сказала Кэтти. — Значит, Балу тоже в опасности! Догоняя нас, Лязг разрушил город. Мои три колокольчика — всё, что от него осталось. Но они выставлены в музее и охраняются надёжно.
— Но если Тенабула разрушена, — спросила Элис, — опасности больше нет?
— Остались пирамиды на плато Курубамба, — сказала Кэтти. — В исчезнувшем манускрипте говорилось, что оба города были основаны богами, которые спустились с неба на огненных колесницах. На плато даже сохранились отпечатки, которые местные жители называли следами колесниц. Я долго не знала, что это за боги и не могла представить, кто они такие. И тогда появился этот профессор Картье со своей статьёй. Он писал, что на плато садились корабли инопланетян. А пирамиды, по его заявлению, были элементом энергетической системы. Другой её элемент — это храмы острова Пятницы. А центр системы, по его статье, лежал в районе Гафии. Но тогда выходило, что Тенабула и была центром, а колокол, который Лязг использовал как оружие, был гигантским излучателем энергии.
— Представляю, что ждёт Балу, — сказала Молли.
— Мама, — сказала Элис, — это нельзя так оставлять. Мы с Молли должны немедленно отправиться на поиски Балу.

14. Кит

— Не надо паниковать, — сказал Кит, доставая из кармана ключи. — То, что Балу объявлен в розыск, ещё не значит, что его поймали. Сейчас вы сами убедитесь.
Он открыл дверь номера, вошёл и крикнул:
— Папа медведь, мы вернулись! Можешь выходить!
Ответа не последовало.
— Наверное, в ванну залез, — сказал Кит. — Хотя это и не в его стиле.
Однако и ванна оказалась пуста. Эндрю и Эмили облазили весь номер, однако Балу не было нигде. Кит сел на диван, свесил голову и закрыл глаза обеими руками. Всё вокруг перестало для него существовать. Воображение рисовало жуткие образы вернейшего друга, которому там, далеко, в «жёлтом доме» у Гудвина злобные санитары вкалывают гигантскими шприцами прямо в брюхо непроверенные на животных экспериментальные препараты, пристёгивают к стенду, на котором пропускают ток через мозг, а затем смотрят, какие проявления идиотизма появились у несчастного Балу… Из состояния шока его вывел только поцелуй Эмили.
— Кит, очнись! — услышал он и встряхнул головой.
— Я здесь, — сказал Кит. — Что будем дальше делать?
Стали держать совет. Отправляться обратно в так называемый «Дом ветеранов» было рискованно и вряд ли имело смысл. К тому же Киту было известно из рассказов Балу, что «жёлтый дом» усиленно охранялся.
— Надо заявить в полицию, — сказал Эндрю. — Этот Гудвин слишком много себе позволяет.
— Но у нас нет улик, — возразил Кит. — С юридической точки зрения Гудвин ничем не нарушает закон. И потом, мы же не знаем, где находится этот «жёлтый дом». И даже если мы приведём туда полицейских, они наверняка успеют всё замаскировать и мы опять останемся с носом.
— Тогда… — Эндрю задумался. — Кит, а ведь ты нам говорил, что обещал показать ваши памятные места, где вы с Балу работали, жили и где любили бывать.
— Эндрю! — сказала Эмили. — Сейчас не время для экскурсий. Надо же искать Балу.
— Он прав, — сказал Кит. — Если Балу сбежал из приюта, он скорее всего отправится по знакомым местам. Так что давайте пообедаем, а потом отправимся на поиски.
Сначала они посетили дом над водопадом, где раньше жила Ребекка. Вокруг дома поднималась зачем-то ограда. Ворота не были заперты. Эндрю пролез внутрь, и тогда появился сторож.
— Что вы делаете? — крикнул он.
— Мы сюда когда-то ходили в гости! — ответил Кит. — Если мы мешаем, то мы уйдём!
— Ха! — сказал сторож. — Тут почти никто не живёт. Только я, Гладстоны да миссис Трайлз.
— Это почему не живёт? — спросила Эмили.
— А вон, видали? — показал сторож наверх.
Все подняли головы и увидели, что над водопадом на месте бывшего парка высятся какие-то особняки, один из которых был похож на рыцарский замок, второй на мечеть. Третий был недостроен.
— Там тоже никто не живёт, — сказал сторож. — Деревья под эти особняки вырубили, а грунт стал сыпаться. Теперь мэрия хочет наш дом снести, пока он на головы не обрушился. Идите-ка лучше, всё равно вы ничего не увидите…
Затем они сели в автобус, который, по расчётам Кита, ходил в тот самый район, где они с Балу так любили отдыхать. Посреди парка стоял гранитный столб, или, скорее, колонна, на вершине которой торчали чугунные петли.
— Здесь был алюминиевый макет самолёта, — сказал Кит. — Это был как бы символ района. Он поворачивался под ветром. Здесь часто фотографировались. Тут все были связаны с авиационным заводом.
— Он теперь уже не работает? — спросил Эндрю.
— Похоже, что да, — сказал Кит. — Посмотри, что делается. — Он показал на выдранные из дорожек плитки. — Город обеднел. Раньше он был яркий и красочный, цветущий какой-то. А теперь запущенный и обветшалый, кроме центрального района. Да и там всё по-другому сделали.
— Жаль, — сказала Эмили, — что мы не увидим этого самолёта.
— Его три года как убрали, — сказал скрипучим голосом джентльмен, сидевший на скамейке напротив колонны. Другая скамейка, рядом, была разбита. — И ещё был другой самолёт, настоящий. Его утащили сегодня какие-то двое типов.
— Какой самолёт? — спросил Кит. Он никогда не видал в этих местах настоящего самолёта.
— Летающая лодка, — сказал джентльмен со скрипучим голосом. — Такая двухбалочная. Она тут стояла, на площадке аттракционов. Сегодня какие-то двое типов пришли и отбуксировали её куда-то в неизвестном направлении.
— Постойте, — сказал Кит, — а можете вы сказать, как выглядели эти двое?
— Да как выглядели, — ответил незнакомец. — Один длинный как маяк, а второй вообще огромный и пузо мешком. Да, он был переодет в женское платье, этот толстяк. Он думал, что его кто-то примет за женщину. Как бы не так!
— А можно спросить, — сказал Эндрю, — в какую сторону они повезли самолёт?
— А тут одна дорога, в город, — сказал джентльмен.
— Тогда всё понятно, — сказал Кит. — Эндрю, Эмили, надо спешить. Я знаю, где они. Если они не там, тогда я ничего не смыслю в дедукции.

15. Балу

— Эй, Балу! — крикнул Баламут, свесившись в иллюминатор. — Кажется, правый мотор готов. Всё работает, как по часовой стрелке.
— Ну и здорово! — откликнулся Балу. — Давай теперь второй.
После нескольких лет стояния на площадке аттракционов «Нырок» пришёл в жалкое состояние. Из него вытащили всё, что можно было вытащить. Балу с сожалением был вынужден констатировать, что теперь любимый самолёт годится только разве что для памятника самому себе. Однако Баламут, словно карточный шулер из рукава, извлёк на свет божий запчасти, сохранившиеся в бывшем здании «Заплати и лети», служившем все эти годы гениальному механику жилищем. Туда и отбуксировали «Нырок», расплатившись с водителем тягача бутылкой кокосовой настойки.
— Знаешь, старина Баламут, — сказал Балу, самозабвенно растягиваясь в кресле пилота, — за что я тебя люблю, так это — что ты никогда не подведёшь.
— Без проблем! — ответил Баламут. — Ты знаешь, я теперь чувствую себя как размороженная форель. Лежал, лежал столько лет… А я думал, ты умер.
— Ты прав, — вздохнул Балу. — Там, где я был, такая скукотища, что легче умереть. Оттуда ещё ни один пилот не возвращался.
— Ты что, был в аду для лётчиков? — спросил Баламут.
— Можно так сказать. — Балу подвинул рычаг кресла, и оно опустилось, образовав нечто вроде лежанки. Он разлёгся с видимым блаженством и потянулся, закинув ногу на ногу. — Нам запрещали всё, что хоть в малейшей степени связано с авиацией. Даже фильмов про лётчиков не показывали. И читать не давали. Этот доктор Гудвин нам головы совсем задурил, про какие-то древние тайны читал. Иероглифы и всё такое. Дескать, есть на острове Пятницы такой храм, что в нём будто бы электрические батареи раньше были. Представляю, как там этих археологов дёрнуло, когда они их нашли…
— Храм с батареями? — спросил Баламут.
— Так вся штука в том, что храму три тысячи лет, вот что, — пояснил Балу. — Доктор говорил, что это сделали древние люди. Ну, ты слыхал — те, которые жили тут до нас.
— А, — сказал Баламут, — люди, нелюди… Люди тогда такого не могли. Значит, это были нелюди. Эй, Балу! А что, если это были… марсиане?!
— Дурак ты, Баламут, и шутки у тебя дурацкие, — сказал Балу и отвернулся.
— Тебе виднее, — сказал Баламут.
Балу потянулся в свой лючок за бутылкой газированной воды, однако вспомнил, что ещё не заполнял его. Почёсывая бок, он поднялся с кресла.
— Да, Баламут, я ненадолго схожу… Одну вещь надо купить.
— Отлично, Балу! — отозвался тот. — И заодно купи аккумулятор, а то старый совсем сел, как мяч, которым попали в дикобраза.
— Это мысль! — обрадовался Балу.
Однако прежде всего надо было замаскироваться. Долго искать средства для маскировки не пришлось, поскольку в ангаре Баламута среди всякого хлама нашлось немало разнообразной одежды. Балу только удивлялся, откуда Баламут всё это повытаскивал.
Он вспомнил о том, каким способом он раздобыл свою шляпу и платье. «Надо будет вернуть обязательно хозяевам, — подумал Балу. — Это прямо возле той гостиницы, где Кит остановился».

Владелец автомобильного магазина мистер Бобски немного удивился, когда к нему зашла странного вида леди и попросила аккумулятор. При этом в выборе аккумулятора она проявила немалый опыт.
— Одну минуту, мэм, — сказал хозяин. — Видите ли, у нас остался только один аккумулятор этой модели. Сейчас я вам его вынесу.
И он спустился в погреб. Там он прошёл в дальний угол и сказал кому-то:
— Он тут. Переодетый. Но я всё равно его узнал.
— Ещё бы, — ответил голос из темноты. — Только в этом магазине продаются аккумуляторы для такого старья, как «Конвинг» Л-16! Так что он сюда обязательно должен был прийти. Теперь за работу. Только без лишнего шума.
Стоя перед прилавком, Балу почувствовал внутренним чутьём, что сзади кто-то крадётся. Он обернулся и увидел двух верзил, которые явно намеревались его схватить.
— Похоже, тут кое-кто забыл, что значит иметь дело со стариной Балу, — сказал он. Через секунду оба вылетели из дверей магазина. Балу выложил на прилавок деньги, сгрёб стоявший в витрине аккумулятор и был таков.
— За ним! — крикнул вырвавшийся из подвала главарь бандитов. — Болваны! В погоню, немедленно! Да заводите же, уйдёт ведь!
Пока два «болвана» заводили автомобиль, Балу успел вскочить в кузов проезжавшего мимо грузовика. Однако гангстеры тронулись с места и отставать не собирались. На перекрёстке Балу выпрыгнул из грузовика и, повиснув на столбе светофора, перепрыгнул на крышу фургона, ехавшего в порт. Преследователи тоже повернули…

16. Кит

— Ну, — сказал Кит, приближаясь к обозначенному на схеме ангару, — если Балу здесь нет, то я не берусь ничего больше расследовать.
— Не надо так говорить, — сказал Эндрю. — Ты ведь отличный лётчик и мы все тебя любим.
— Извини, Кит, что мы так к тебе обращаемся, — сказала Эмили. — Ты же наш учитель и наставник. Мы не должны говорить так фамильярно.
— Неважно, — сказал Кит. — А вот мы уже и на месте. Здесь раньше была компания Балу, а потом «Заплати и лети». Здесь я провёл лучшие годы своей жизни и впервые нашёл настоящих друзей.
— Красивый вид! — сказала Эмили, глядя в сторону выхода из бухты.
Кит постучал в дверь. Да, подумал он, многого здесь не хватает. Причал и мастерская Баламута почти разрушились. Правда, на башне, кажется, появилась телевизионная антенна.
Внутри раздавался глухой стук. Никто не отвечал. Кит постучал ещё раз. Ответа опять не было.
— Пошли, — сказал Кит, сдерживая слёзы, — мы опоздали.
— Эй! — раздался чей-то голос сзади.
Друзья обернулись. Это был Баламут. В руках он держал крыло Кита.
— Кит! — сказал он. — Ты забыл своё крыло, когда уезжал учиться.
— Верно, Баламут! — обрадовался Кит. — Ты до сих пор помнишь. Спасибо тебе!
Они подбежали друг к другу и обнялись. Потом Баламута обняли Эмили и Эндрю, хотя ещё не познакомились как следует.
— Познакомьтесь, — сказал Кит. — Это Баламут, бывший механик компании «Заплати и лети» и старый-старый друг нашего Балу. Да, Баламут, а где Балу? Он не приходил?
— Только что ушёл, — сказал Баламут. — Аккумулятор для «Нырка» покупать. А то совсем искра ушла. Искал я её, искал, в двигателе нет, в грузовом отсеке тоже нет… А что, — удивился Баламут, — он ещё не вернулся? Балу!
— Постой, — сказал Кит. — А откуда пришёл Балу, он не сказал?
— Сказал! — ответил Баламут, подумав тридцать секунд.
— И где он был? — спросила Эмили.
— В аду для лётчиков! — ответил невозмутимо механик.
В этот момент мимо проехал фургон, из кузова которого выпрыгнул на дорогу не кто иной, как сам Балу. Он был в женском платье и бежал с аккумулятором под мышкой, еле успевая глотать воздух.
— Кит! — крикнул он. — Аккумулятор! Лови! Заводите скорее, некогда!
Балу швырнул аккумулятор Киту, но почувствовал, что промахнулся: элемент питания падал в море. Кит точным броском поймал аккумулятор, как вратарь футбольный мяч, но сам неминуемо упал бы в море, если бы его не удержали за ноги Эндрю и Эмили. Без лишних слов Кит отдал аккумулятор Балмуту, и тот полез внутрь самолёта устанавливать его.
— Кит, у меня неприятности, — сказал Балу. — За папой-медведем гонятся.
— Этого следовало ожидать, — ответил Кит. — Я же тебе говорил, чтобы ты сидел в номере и никуда не уходил.
— Они сами пришли! — ответил Балу. — Ты думаешь, я стал бы сидеть, если бы в дверь не стучали?
— Кто же это ещё мог быть?
— А вот кто, — показал Балу на появившийся автомобиль гангстеров.
Бандиты вышли из машины, и каждый держал по пулемёту.
— Эй, ты, пузатый! — закричал шеф. — Сдавайся, иначе все отравятся к праотцам!
— Балу не сдаётся! — заорал в ответ Балу и двинулся на гангстеров. От неожиданности «болваны» выронили пулемёты из рук, и завязался рукопашный бой. От длительной погони Балу устал и потерял свою силу. Кит отважно бросился на помощь, однако исход схватки решил без него бандитский шеф при помощи рукоятки собственного револьвера.
— Ну всё, ты попался, — сказал шеф, вставляя Балу кляп.
— А где Эмили и Эндрю? — спросил Кит гангстеров. — Что вы с ними сделали?
Эндрю и Эмили устроились в машине Кита и отчаянно пытались её завести. Шеф бросился к своему автомобилю, но воздух из покрышек был спущен. «Болваны» открыли по малолитражке огонь, но она уже скрылась за поворотом.
— Чёрт бы подрал этих шалопаев! — кричал шеф, чертыхаясь изо всех сил. — Всё, времени нет, эти малявки уже могли раззвонить копам! Ну, только доберусь — к чёрту в глотку упрячу!… Кончайте скорее с этими двоими — мне свидетели не нужны.
«Болваны» столкнули Баламута с Китом в воду и выдали по расходившимся кругам очередь. Они не видели, что в это время Кит отчаянно увлекал своего друга на самое дно, стараясь избежать всего, что может попасть сверху. Кончив своё дело, гангстеры заменили покрышки и уехали. «Нырок» осиротело покачивался у полуразбитого причала…
И тут из воды высунулась голова Баламута.
— Кит, вылезай, мы уже на небесах, — сказал он. — Надо же, а я и не думал, что рай так похож на Кейп-Сюзет!

Конец первой части
В текст первой части внесены коррективы.
В качестве эксперимента публикую три первые главы второй части.

1. Ребекка

— Сдаётся мне, чего-то тут не хватает. Нет напряга. Надо наложить ещё гитарное соло, — сказал Уолдер. — Как ты думаешь, Борода?
— Это уже слишком. Тебе только гитарные соло подавай, и так уже пол-альбома твоими гитарами перепахали. Надо что-нибудь другое, — ответил тот, кого называли Бородой.
Участники группы «Козероги» сидели в студии и нервно слушали записанный материал. Уолдер поминутно отхлёбывал воды из графина.
Дверь октрылась, и вошла Ребекка Каннингем.
— Джентльмены, — сказала она, — сессия заканчивается. Пора освобождать место для другого заказчика.
— Подождёт заказчик, — сказал Борода меланхолично. — Нам нужен новый инструмент. Да, а кто он вообще, этот заказчик?
— Сейчас посмотрю, у меня тут записано, — Ребекка достала из кармана блокнот. — Джордже Тыртулеску, двенадцатиствольная флейта. Ну и фамилия, язык сломать можно.
— Интересно, — сказал Уолдер. — Наверное, это что-то очень старинное.
— Да ну, — отозвался Борода, — что нам эта флейта дурацкая. Надо что-нибудь совсем новое, такое, чего никто ещё не слыхивал.
— Подождите, — сказала Ребекка, — я знаю… знала одного профессора, который работал над чем-то, похожим на музыкальный инструмент. Хотя, наверное, инструмент сейчас в полиции… В общем, собирайтесь, а то клиент уже приехал.
В дверях, за спиной Ребекки, вырос силуэт крупного субъекта в бараньей шапке. «Козероги», задрожав мелкой дрожью, начали поспешно собирать инструменты и ретировались. Пришедший флейтист поклонился перед миссис Каннингем и сказал:
— Наверное, эти парни куда-то очень спешили… Извините, я ненадолго, у меня сегодня ещё концерт. Сами понимаете, надо на что-то жить мигранту…

Придя домой, Ребекка обнаружила на столе записку. Она прочитала:

«Мама! Мы с Элис срочно уехали в Кейп-Сюзет. Мы не можем поступить иначе, когда наши друзья в опасности. Прости меня за всё.
Молли».

«Ну вот, — подумала Ребекка, — она снова играет в Женщину-Грозу, теперь уже по-взрослому! Хотя, с другой стороны, я должна быть рада, что у меня выросла такая дочь, которая не бросает друзей в беде. Пусть бог хранит Молли и всех, кто с нею в пути».
В дверь постучали. Ребекка открыла и увидела седого джентльмена с письмом в руках.
— Здесь проживает Ребекка Каннингем? — спросил он.
— Да, здесь, — сказала она. — Вам что-то нужно?
— Меня зовут Грот, я бывший инспектор АПЧОРИЖ, — сказал джентльмен. — Мне поручили вручить вам это письмо.
Ребекка развернула его и обрадовалась, увидев почерк Кита. В письме сообщалось, что инспектор прибыл тайно и от неё, Ребекки, требуется принять его и обеспечить ему определённую безопасность.
«Только у нас в столице, — писал Кит, — возможно вызвать интерес заинтересованных органов, лучше всего через прессу, поскольку в этом городе всё схвачено коррупцией по рукам и ногам. Грот говорил мне, что в столице у него остались старые связи, так что постарайтесь ему помочь. Мне кажется, Гудвин как-то связан в этом тёмном деле с мэром. Возможно, они совместно устраняют лётчиков, чтобы они не портили ему бизнеса. Уж очень мне кажется подозрительной морда этого мэра. Определённо, мы с ним когда-то встречались. Ни в коем случае не показывайте инспектора никому, кроме представителей федеральной власти: в Кейп-Сюзет он и Балу объявлены в розыск. Я думаю, что подать в розыск на Балу тоже следует
У инспектора с собой должны быть ключи от аэроклуба. Миссис Каннингем, я целиком полагаюсь на вашу инициативу. Вы должны защитить невинных стариков от преследований».
— Ключи от аэроклуба у вас, мистер Грот? — спросила Ребекка.
— Ключи? Ах, да, — сказал инспектор и достал связку ключей. — Что вы хотите сделать?
— Пока ничего, — сказала Ребекка. — Мой долг обеспечить вас ночлегом, что я и сделаю, поскольку сегодня одна комната у меня освободилась. А завтра вы должны написать заявление в прокуратуру и изложить всё, что перенесли в заведении этого Гудвина. Хорошо ещё, что Кит дал о себе знать.
— Простите, — сказал Грот. — Я не могу оставаться у вас. Мне будет неудобно жить в доме одинокой женщины, я должен снять номер в меблированных комнатах.
— Вас могут арестовать, — сказала Ребекка. — Кит написал, что вы объявлены в розыск.
— Я не боюсь розыска, — заявил инспектор. — На свете прожил я уже немало лет и ходил на жуликов покрупнее Гудвина. Мне бы только найти моего старого друга Мэтью Пламшейкера, а остальное дело техники. На свете я уже немало пожил, так что особо рисковать мне нечем.
— Мистер Грот, — сказала Ребекка, — вам не стоит беспокоиться. Ваше присутствие меня не смущает и пусть моё не смущает вас. К тому же большую часть времени я провожу в студии. Прошу вас, располагайтесь.
— Вы очень великодушны, — сказал Грот. — Сколько я должен вам?
— Ничего, — сказала Ребекка. — Хотя нет, я вас попрошу об одном деле.
Она подошла к комоду и достала оттуда небольшой коробок.
— Когда вы встретите Балу, — сказала Ребекка, — передайте ему вот это. Скажите, что я не забываю его.

2. Мэр Аугусто Десвальехос

Автомобиль мэра миновал границу города и остановился перед затерявшимся в лесу особняком. Маленькое одноэтажное, однако аккуратное здание, явно служившее для деловых встреч. Водитель открыл дверь, и мэр вышел. За ним из второго автомобиля вышли двое могучих телохранителей. У особняка стоял представитель хозяина.
— Заходите, — сказал он. — А эти двое останутся.
— Они пойдут со мной, — настоял мэр.
— Здесь условия ставите не вы, — сказал представитель. — Заходите и не спорьте.
Мэр зашёл в особняк и осмотрелся по сторонам. В комнате ничего не было, кроме камина, кресел, столика и ширмы. Первый раз за всё время Мистер Х решил встретиться с ним лично. Ранее все контакты происходили только по телефону. Что ж, такова необходимость, решил мэр. Ведь он приехал не с пустыми руками.
— Рад видеть вас, — раздался голос из-за ширмы. Мэр вздрогнул.
— Оставайтесь на своём месте, — сказал голос. — Видеть мою внешность вам ни к чему. Итак, доставили ли вы то, что обещали?
Мэр усмехнулся и щёлкнул пальцами. Телохранители ввели в комнату Балу.
— Это и есть тот гениальный пилот, которого вы мне обещали?! — грозно осведомился Мистер Х из-за ширмы. — Вот этот старый чурбан, который был посмешищем для всего Кейп-Сюзета? Вы хотите, чтобы я сделал его испытателем и он угробил мой уникальный аппарат?
— Были бы крылья… — начал Балу.
—…а самолёт вы разобьёте! — закончил за него Мистер Х. — Да, я слыхал про ваши нырки и петли, и как вы грохнулись в кратер вулкана, и хорошо, что этот ваш мальчишка ушёл от вас!
— А вы откуда знаете? — удивился Балу.
— Не задавайте лишних вопросов, если хотите жить, — шепнул мэр. — Мистер Х знает всё. Абсолютно.
Балу сглотнул и промолчал.
— Итак, мистер мэр, — сказал Мистер Х, — уверены ли вы, что лицо, представленное вами, на самом деле способно выступать в качестве лётчика-испытателя, и не просто так, а удовлетворительно выступать?
— Зуб даю, — ответил мэр, обнажив сверкнувший зуб.
— Зуба мало, — сказал Мистер Х. — Хотя не исключено, что ваш зуб можно будет очень выгодно продать городскому музею после того, как общественность узнает вашу подлинную биографию.
Мэр скривился.
— Только не это, Мистер Х! Что я могу вам предложить за молчание?
— Как это не похоже на вас, — сказал Мистер Х. — В своё время вы вели себя совершенно иначе! А теперь, стоя во главе знаменитой корпорации «Хан Индастриз», вы ведёте себя, извините, как нашкодивший мальчишка.
— Мистер Х, — сказал мэр, — я понимаю, куда вы клоните. Я переуступаю вам контрольный пакет акций «Хан Индастриз».
— Большое спасибо, — ответил Мистер Х, — хотя я имел в виду совсем не это. Итак, вы мне переуступаете контрольный пакет акций, а я беру у вас вашего шута горохового и продолжаю молчать.
— Да! — сказал Балу и глупо улыбнулся.
— Предлагаю выпить за наше сотрудничество, — сказал мэр, наливая в бокал ананасовой настойки.
— Вон отсюда, — сказал Мистер Х из-за ширмы.

3. Молли

До Кейп-Сюзет Молли и Элис добрались на быстроходном катере: местная авиация была в полном упадке, цены на билет были недоступны. Сразу по прибытии они заняли номер в почти такой же гостинице, в какой останавливались Кит и его ученики, и принялись за розыск.
Единственное место в городе, которое знала Молли, было старое здание «Заплати и лети». Хотя найти его за эти годы оказалось трудновато: многое изменилось. Пропали пекарня, подъездная железнодорожная ветка, целый квартал маленьких рыбачьих домов… Всё было застроено особняками и опять же гостиницами.
— Подумать только, — сказала Элис, — мне кажется, они строят больше жилья, чем приезжает сюда людей. И что тут можно найти?
— Говорят, здесь хотят сделать искусственные пляжи, — сказала Молли. — Но для купания тут всё равно не место. Если мама хотела устроить пикник, то Балу увозил нас или на озёра, или в Голубую бухту. Но она же не резиновая.
— А по-моему, тут тоже можно купаться, — сказала Элис. — Долго ли ещё идти? А вдруг там пусто, или вообще этот ваш склад снесли?
— Сейчас увидим, — ответила Молли. — Осталось ещё два поворота, и…
— Молли! — раздался знакомый голос.
Молли обернулась и увидела Кита.
— Молли, Элис! Что вы здесь делаете? — кричал он. — Уезжайте отсюда скорее! Здесь опасно находиться. Бандиты думают, что меня убили.
— Кит! — бросилась она к нему и ничего не могла больше сказать. Элис стояла в стороне и тоже молчала.
— Молли, — сказал Кит, — всё сложно. Балу похищен. Эндрю и Эмили скрылись. В полицию заявлять нельзя: они отправят Балу обратно в дом ветеранов, а Гудвин теперь на нём живого места не оставит.
— Знаю, — сказала Молли. — Я приехала сюда, потому что боялась за вас.
— Всё не так, Молли, — сказал Кит. — Надо искать Эндрю и Эмили, преступники могут убить и их. Они взяли мою машину, и правильно сделали. Но у нас же есть «Нырок»! Баламут его починил. Пошли! Надо спешить.

«Нырок» кружился над городом. За штурвалом был Кит, в штурманском кресле — Баламут. «Кто бы знал, — подумал Кит, — первый раз я по-настоящему самостоятельно веду любимый самолёт Балу, но при каких обстоятельствах!»
— Вот они, — сказал Кит. Молли и Элис выглянули в иллюминатор и увидели малолитражку, стоящую у здания полицейского управления.
— Всё пропало, — вздохнула Молли. — Теперь Балу будет наказан.
— Если его найдут, — сказал Кит. — Главное то, что теперь мы разыскали Эмили и Эндрю. А уж я позабочусь со своей стороны.

В полицейском управлении города Кейп-Сюзетт было достаточно многолюдно. Крупный порт в нелёгкие времена сделался горячей точкой в плане правонарушений, и местным стражам порядка не приходилось сидеть без дела, в отличие от столичных коллег. Поэтому инспектор Гопкинс не заметил ничего странного в том, что к нему привели двоих детей, задержанных за угон автомобиля. Странно было не то, что они увели машину, а то, что они сами приехали в полицию. Значит, решил Гопкинс, они спешат сообщить что-то важное, а не валяют дурака.
Эндрю и Эмили сообщили всё, что видели: преступники захватили в плен их учителя и друга, и ещё одного знакомого. Остального они уже не видели. Инспектор тщательно записал внешний вид гангстеров, вид автомобиля и предложил Эмили и Эндрю остаться временно — до выяснения обстоятельств — в детской комнате, и поднялся в кабинет комиссара Уортингтона.
— Что считаете нужным делать? — спросил он, изложив суть происшествия.
— Сообщите родителям, пусть забирают, — сказал комиссар, заводя стенные часы. — Пока родители не приедут, будем содержать их здесь. В конце концов, дети могут и потерпеть. Когда я был бойскаутом, наш вожатый водил наш отряд «Бурундуков» в двухсуточные походы под проливным дождём. Иначе я не смог бы прослужить четыре года на флоте, а потом тридцать в полиции.
С Уортингтоном мало кто отваживался спорить, ибо одною своею казарменною внешностью он отбивал всякую охоту отстаивать собственное мнение. Согласился с ним и Гопкинс, но с одним условием.
— К нам попали дети из воспитанной семьи, — сказал он, — и я не хочу, чтобы их садили в одно помещение с уличными хулиганами и беспризорниками. Это может дурно на них повлиять.
В это время в дверь постучали.
— Войдите, — сказал комиссар.
Вошли Кит, Молли и Элис.
— Здравствуйте, — сказал Кит. — Я пришёл сюда за пропавшей малолитражкой номер LBS 5114.
— К вашим услугам, — ответил инспектор Гопкинс. — Мы как раз задержали ваш автомобиль и его похитителей. Вы не спорите, что ваша малолитражка была похищена?
— Спорю, — сказал Кит. — И убедительно прошу вас не наказывать этих, как вы сказали, похитителей. Они, как могли, старались меня спасти. Кстати, что они вам рассказали о происшествии? Я вам добавлю ещё одну деталь, но прошу отнестись с пониманием…
Страниц: 1 2 3 4 5 6 7 8
URL ссылки